Стационарная СПЭ как привычный метод устрашения: если тебя избили судебные приставы – не жалуйся, а то попадешь в психиатрический «санаторий»

Жительница Московской области Алина получила от жилищно-коммунальных служб извещение о том, что должна им около 100 тысяч рублей. Попытки разобраться, предъявление платежек, которые она всегда  сохраняла, ни к чему не привели и, когда с банковской карты мужа списали 100 тыс. рублей, она обратилась в суд. Возможно, она вела себя там не слишком сдержанно, так как была искренне возмущена происходящим и явным нежеланием судьи разбираться в ситуации.

В какой-то момент судья приказала ей покинуть зал заседаний, а на вопрос, по какой причине и на какой срок, не ответила, а пригласила судебных приставов. Алину силой вывели из зала, нанеся ей при этом телесные повреждения, что засняли на видео присутствовавшие там люди. Алина зафиксировала побои и подала заявление в полицию, однако никакой реакции не последовало.

Через некоторое время она захотела узнать, что сделано по ее заявлению, собиралась показать имевшуюся у нее видео-запись, однако неожиданно оказалось, что ее заявление отсутствует, но зато есть другое – от судебных приставов, которые обвиняют ее в побоях. Трудно представить себе, что слабая худенькая женщина, с явным дефицитом веса, избила   трех здоровых мужиков, однако в деле имелись медицинские заключения, согласно которым, судебным приставам были нанесены следующие телесные повреждения: кровоподтёки на правом плече, правой и левой голенях, ссадины шеи, правого плеча, обеих голеней, ушиб, ссадина левого бедра, ссадины на лице и даже закрытая черепно-мозговая травма. Все это, согласно «Медицинским критериям определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека», расценивается как повреждения, не причинившие вред здоровью человека, и в одном случае, как причинившие легкий вред здоровью человека.

Алина надеялась, что следователь разберется с ситуацией, посмотрит имеющиеся у нее доказательства и опросит свидетелей, однако этого не случилось. Алина не скрывала своего возмущения, а следователь, увидев, что она не настроена подписывать протокол допроса, в котором он изложил свою версию событий, а вместо этого требует объективного разбирательства и ищет поддержки назначенного ей адвоката, заявил: «Ну, мы так долго будем с ней разбираться, давай на экспертизу», с чем адвокат тут же согласился.

Уже через пару дней Алине позвонили и в приказном тоне потребовали, чтобы она явилась на амбулаторную экспертизу, иначе ее «доставят туда в наручниках». Испугавшись, она свои ходом приехала в Московскую областную психиатрическую больницу № 5, однако, обдумав по дороге сложившуюся ситуацию, заявила, что отказывается от проведения экспертизы, поскольку не доверяет экспертам, назначенным предвзято настроенным следователем, и готова добровольно пройти обследование в организации по своему выбору.  Однако она не ушла, а по просьбе экспертов рассказала о сложившейся ситуации, и в результате, они прислали следователю «Письменное сообщение о невозможности дать заключение в амбулаторных условиях», в котором указывали, что «А. обнаруживает клинические признаки психического расстройства, о чем свидетельствуют выявленные у нее смешанные эмоциональные проявления, формальность, противоречивость суждений, кататимный характер мышления, малая доступность. Определить степень выраженности и глубины указанных нарушений в условиях проведения амбулаторной судебной экспертизы не представляется возможным, поэтому А. нуждается в проведении ей стационарной комплексной психолого-психиатрической экспертизы».

Между тем, у Алины двое несовершеннолетних дочерей, одна из которых инвалид детства и нуждается в постоянном уходе. Помещение Алины в психиатрический стационар при том, что она согласна добровольно пройти амбулаторную судебно-психиатрическую экспертизу, можно расценивать  как метод устрашения.