Руководство по юридической помощи женщинам с ментальными расстройствами  в семейных спорах

Руководство по юридической помощи женщинам с ментальными расстройствами  в семейных спорах

В августе 2022 года Независимая психиатрическая Ассоциация России (НПА) совместно с Центром защиты пострадавших от домашнего насилия начали совместную работу по оказанию помощи женщинам с психическими расстройствами, находящимися в ситуации насилия. Сегодня мы констатируем, что сталкиваемся со структурной системной стигматизацией людей с ментальными расстройствами, особенно в делах когда женщина является потерпевшей. Мы фиксируем увеличение общественного и профессионального запроса на оказание квалифицированной юридической помощи женщинам с ментальными расстройствами — прежде всего в гражданских процессах, связанных с родительскими правами. Этой теме в конце 2023 года была посвящена серия совместных вебинаров Центра и Ассоциации — для юристов, адвокатов и сотрудников НКО. Ведущим вебинаров стал адвокат, руководитель правозащитной практики адвокатского бюро «ONEGINGROUP Дмитрий Бартенев.

Этот текст — своего рода методическая рекомендация по оказанию юридической помощи людям с ментальными особенностями в семейных спорах. Она основана на реальной практике экспертов и действующем правоприменении.

«Работа с людьми с психическими расстройствами — особая тема для адвокатов. К нам часто обращаются женщины, жертвы домашнего насилия, имеющие ментальные проблемы. Особенно часто — по вопросу лишения родительских прав. Суды в таких спорах необъективны к нашим клиенткам, для них  само по себе наличие ментального расстройства служит основанием для лишения родительских прав, что в корне неверно с нашей точки зрения. Гораздо важнее определить — может ли женщина воспитывать ребенка. Именно поэтому адвокатам важно работать по защите прав таких женщин с психиатрами и психологами, глубоко понимая специфику и масштаб проблемы доверительниц»,  — исполнительный директор НПАР Любовь Виноградова.

Стереотипы и стигмы

Последствия диагноза психического  расстройства, как и само обращение за психиатрической помощью, влияют на многие сферы человеческой жизни и влияют на реализацию прав человека, в том числе — родительских. Россия в 2023 году буквально остается правопреемницей СССР в части негативного восприятия формулировки «психиатрическая помощь». Эта формулировка ассоциируется в обществе с чем-то, чего быть не должно, несмотря на то, что психиатрия — это полноценная сфера медицины и значит, не должна сопровождаться предрассудками.

«Практика показывает предвзятое отношение к женщинам с ментальными нарушениями, —констатирует адвокат, руководитель правозащитной практики ONEGIN GROUP — Медицинская адвокатура (объединяет адвокатов и юристов, профессионально специализирующихся на медицинских спорах) Дмитрий Бартенев. —Такие люди воспринимаются обществом, юристами и судебной системой как «недостойные» , этот стереотип и эта стигма очень сильны». 

В конце ноября Уполномоченный по правам человека в РФ Татьяна Москалькова представила Госдуме доклад «Соблюдение и защита в РФ прав граждан с психическими расстройствами». В нем со ссылкой на данные ВЦИОМ подтверждается тезис о стигме — 26% опрошенных россиян считают, что «большинство сограждан боятся людей с психическими расстройствами». «Несмотря на то, что у большинства респондентов (73%) психически больные вызывают жалость и сочувствие, большая часть респондентов дистанцируется от них, в том числе при позиционировании их в роли партнера в браке (90%), коллеги по работе (80%) или члена компании друзей (94%)», — говорится в докладе. Там же предлагается включить во внеклассные уроки «Разговоры о важном» обсуждение толерантного отношения к людям с инвалидностью, в том числе с психическими расстройствами.

Юридическая стигматизация — особый вид стигмы, способствующий поражению в правах людей с ментальными нарушениями. Дмитрий Бартенев выделяет несколько ситуаций, способствующих этой стигме, главная из которых психиатрический «учет» или диспансерное наблюдение (ДН). Он указывает, что понятие «учета» является бытовым и пришло из советской системы, в то время как современные законы не только используют формулировку «диспансерное наблюдение», но и определяют критерии для его принудительного установления. Так, ДН может устанавливаться:

* за лицом, страдающим хроническим и затяжным психическим расстройством с тяжелыми стойкими или часто обостряющимися болезненными проявлениями. Эта формула подразумевает, что наблюдение не устанавливается при отсутствии тяжелого и стойкого проявления расстройства, в противном случае оказывается добровольная консультативная помощь;

* по решению врачебной комиссии (но никак не одного врача, что иногда встречается в практике адвокатов, представляющих интересы людей с ментальными расстройствами). Это это значит, что комиссия — уполномоченный орган, с уставом, протоколом заседаний и уведомлением пациента о принятом решении.

Диспансерное наблюдение может быть обжаловано в суде или пересмотрено той же врачебной комиссией. Оно прекращается при выздоровлении или значительном и стойком улучшении психического состояния лица (стойкая медикаментозная ремиссия).

Это «безусловно недобровольная мера, которая назначается без согласия человека», подчеркивает Любовь Виноградова: «Сегодня она назначается практически всегда после пребывания человека в психиатрическом учреждении. Документы в обязательном порядке направляются в медицинскую организацию по месту жительства, и человек сразу ставится под наблюдение диспансера. Человеку притом обязательно назначается какое-то лечение, и он должен его принимать, иначе его снова могут  поместить в лечебницу».

Вторая ситуация, способствующая юридической стигме — недобровольное оказание психиатрической помощи: освидетельствование (на основании судебной санкции или без таковой — у психиатра) и госпитализация, которая иногда  признается судами необоснованной. Поэтому здесь особенно важна своевременная юридическая помощь.

«Случай из моей практики: пациентка была недобровольно госпитализирована, — рассказывает Дмитрий Бартенев. — В рамках этой госпитализации ей провели судебно-медицинскую экспертизу, затем оставили в стационаре на месяц, после чего перевели в другой стационар и выписали. Далее, в судебном споре об ограничении ее в родительских правах, который инициировал ее бывший муж, судебно-психиатрическая экспертиза показала отсутствие у нее ранее установленного психиатрического  диагноза. При переводе из стационара в Санкт-Петербурге в московский стационар ее приняли с диагнозом «‎нарушение адаптации»‎, то есть с очень легким диагнозом, хотя изначально ее госпитализировали с «‎бредовой симптоматикой»‎‎. Сейчас женщина не ограничена в родительских правах и благополучно воспитывает своего ребенка».

Здесь важно помнить о подходе к документообороту. В 2022 году КС постановил, что для защиты прав граждан должны быть особенности ведения, учета и хранения медицинской документации, сформированной при госпитализации гражданина в медицинскую организацию, оказывающую психиатрическую помощь в стационарных условиях, в недобровольном порядке, после признания судом такой госпитализации незаконной.

Любовь Виноградова подчеркивает —  такая документация при хранении должна особо помечаться, и последние поправки в Закон о психиатрической помощи говорят о том, что содержание этой документации не должно учитываться при оценке текущего психиатрического состояния человека, при выдаче ему различных справок и заключений.

Третья стигматизирующая ситуация — «автоматические» ограничения прав пациентов в психиатрической больнице/интернате. Так, человек, помещенный в стационар, моментально оказывается «отрезан» от родственников и друзей, с кем  мог бы поддерживать социальные контакты; интернаты и вовсе не являются больничным учреждениями, однако в обществе создан образ закрытого типа учреждений — потому что люди внутри якобы «опасны» и «не могут проживать самостоятельно». «И наша цель в преодолении этой предвзятости, чтобы люди не утрачивали социальные контакты и навыки», —подчеркивает Бартенев.

Среди других стигматизирующих ситуаций адвокат называет психиатрические противопоказания к получению социальной помощи, недееспособность и «автоматическую» утрату права на воспитание ребенка в случае признания родителя недееспособным.

«Закон «Об основах социального обслуживания» устанавливает противопоказания, которые связаны с наличием «‎опасности»‎‎ для соцработников, но реальность такова, что сами соцработники часто не хотят или стараются дистанцироваться от оказания такой помощи, — объясняет Дмитрий Бартенев. — Что касается недееспособности, то законодательно трансформация этого понятия произошла, и де-юре многие ограничения прав недееспособных в прошлом. Но де-факто — они все еще актуальны, и на практике недееспособность уравнивается с полным отсутствием способности и права на волеизъявление, неспособностью принимать решения и осуществлять свои права. Особенно в контексте семейных отношений».

Кроме того, родитель, получивший психиатрический диагноз, утрачивает права на воспитание ребенка. Однако эту норму стоит дорабатывать, считает эксперт — люди с ментальными расстройствами нередко могут заниматься воспитанием, но они нуждаются в социальной поддержке. Обеспечить таковую — задача государства.

 

Диагноз и дискриминация

Согласно закону «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» диагноз психического расстройства, среди прочего, не может основываться только на несогласии гражданина с принятыми в обществе моральными, культурными, политическими или религиозными ценностями либо на иных причинах, непосредственно не связанных с состоянием его психического здоровья. При этом установление диагноза психического заболевания, принятие решения об оказании психиатрической помощи в недобровольном порядке либо дача заключения для рассмотрения этого вопроса являются исключительным правом врача-психиатра или комиссии врачей-психиатров. 

Дмитрий Бартенев обращает внимание на фундаментальный принцип: «Никакой диагноз с точки зрения закона не ограничивает человека в правах без оценки группы экспертов».

При этом попытки, даже успешные, оспорить диагноз, не отменяют риска негативной реакции общества, родственников, сослуживцев и друзей. Бытовой негатив преодолеть справкой об отсутствии диагноза нельзя, отмечает адвокат. Он советует «сосредоточиться на восстановлении прав» и на принципе, приведенном выше — диагноз — не основание для поражения в правах.

Кроме того Дмитрий Бартенев обращает внимание потенциальных участников гражданских семейных споров на Конвенцию о правах инвалидов, главная идея которой — не допустить дискриминации по принципу инвалидности. Эксперт подчеркивает: Конвенция в равной мере относится ко всем инвалидам, в том числе с психическими нарушениями; она устанавливает равное право инвалидов на обычные места проживания  при равных условиях выбора, а ее первый принцип — уважение личной автономии и самостоятельного выбора инвалида.

Ст. 23 Конвенции — Уважение дома и семьи — напоминает о базовых принципах:

* Государства-участники принимают эффективные и надлежащие меры для устранения дискриминации в отношении инвалидов во всех вопросах, касающихся брака, семьи, отцовства, материнства и личных отношений; во всех случаях первостепенное значение имеют интересы ребенка;

* Государства-участники оказывают инвалидам надлежащую помощь в выполнении ими своих обязанностей по воспитанию детей;

* Государства-участники обеспечивают, чтобы ребенок не разлучался со своими родителями против их воли, за исключением случаев, когда поднадзорные суду компетентные органы в соответствии с применимыми законами и процедурами определяют, что такое разлучение необходимо в высших интересах ребенка;

Конвенция содержит важную оговорку — ни при каких обстоятельствах ребенок не может быть разлучен с родителями по причине инвалидности либо самого ребенка, либо одного или обоих родителей. В Российском законодательстве инвалидность — часто веский повод для того, чтобы разлучить членов семьи. 

Дискриминацией по принципу инвалидности является любое различие, исключение или ограничение по причине инвалидности, целью или результатом которого является умаление или отрицание признания, реализации или осуществления наравне с другими всех прав человека и основных свобод в политической, экономической, социальной, культурной, гражданской или любой другой области. 

Это понятие, согласно Конвенции, также включает все формы дискриминации, в том числе отказ в разумном приспособлении. То есть при невозможности человека в полной мере пользоваться своими правами (по причине инвалидности) ему должны быть предоставлены все меры (физические, юридические и социальные) для достижения возможности использовать свои права. Это относится и к людям с психическими расстройствами: к примеру, если человек не понимает  существо судебных процессов или изложение материалов дел, следует упростить их для понимания.

Дмитрий Бартенев напоминает о работе Комитета по правам инвалидов (мониторингового органа для Конвенции по правам инвалидов). Комитет имеет ограниченную практику, а Россия и вовсе не признает его, однако иные органы, в том числе ООН, могут рассматривать дела о дискриминации прав инвалидов, поясняет эксперт. Российские представители людей с инвалидностью могут добиваться защиты прав доверителей в том числе через обращения в ООН.  

Определение «дискриминация по признаку инвалидности» присутствует и в российском законодательстве — в ФЗ «Об основах социального обслуживания в РФ». Здесь под дискриминацией по признаку инвалидности понимается любое различие, исключение или ограничение по принципу инвалидности, целью либо результатом которых является умаление или отрицание признания, реализации или осуществления наравне с другими всех гарантированных в РФ прав и свобод человека и гражданина в политической, экономической, социальной, культурной, гражданской или любой другой области. Закон полностью воспроизводит первую часть формулы из Конвенции, но при этом не включает в себя «отказ в разумном приспособлении».

Дмитрий Бартенев указывает на два подхода в практике ЕСПЧ:
1. Инвалидность как запрещенное основание для различия в обращении было зафиксировано в деле Киютин против России в 2010 году. Дело касалось человека с ВИЧ-инфекцией, суд сказал что таковая не должна способствовать поражению его в правах.
2. Отказ в разумном приспособлении как косвенная дискриминация был установлен в деле Чам против Турции в 2016 году. Незрячей заявительнице для приема в учебное заведение требовалось заключение медицинской комиссии, в котором бы давалось разрешение на обучение. ЕСПЧ счел, что необходимо корректировать действующие нормы в пользу заявительницы, — чтобы человек мог получить образование.

Кейсы ЕСПЧ об ограничении родительских прав

1. Дмитрий Рябов против России, 2013

При решении вопроса об ограничении родительских прав заявителя, суды РФ сослались на состояние его психического здоровья, подтвержденное меддокументами и его поведение в отношении исполнения родительских обязанностей. В частности, суды приняли во внимание тот факт, что сын заявителя с рождения проживал со своей бабушкой, находясь на ее попечении, и что заявитель, хотя и не пренебрегал своими родительскими обязанностями полностью, не участвовал активно в воспитании сына, что подтверждалось рядом доказательств — в том числе свидетельскими показаниями. 

*ЕСПЧ считает, что суды РФ основали свои решения на ряде элементов, включая состояние психического здоровья заявителя, но не ограничиваясь им. Соответственно, в настоящем деле отсутствуют признаки дискриминационного обращения.
2. Кочеров и Сергеева против России, 2016

Дело, в котором у двух взрослых людей, проживающих в ПНИ, родилась дочь. Поскольку мать была признана недееспособной, девочку сразу изъяли. Отец ребенка пытался добиться передачи ребенка ему, так как он был дееспособен и работал в интернате. Детдом, где находился ребенок, решил ограничить его (отца) в родительских правах, что и сделали суды — ссылались они на отсутствие у отца опыта в воспитании детей, факт проживания мужчины в ПНИ и диагноз «легкая умственная отсталость». ЕСПЧ рассмотрел это дело не только с позиции родителей, но и с позиции соблюдения прав ребенка. Суд признал нарушение прав заявителей (как отца, так и ребенка, интересы которого он представлял), но не стал рассматривать вопрос о дискриминации. Несколько судей притом высказали свое мнение, не совпадающее с мнением суда, о «центральном» вопросе в этом деле — вопросе дискриминации и стигматизации людей с психическими расстройствами.

Не менее важна Конвенция о правах ребенка. Она среди прочего устанавливает, что семье как основной ячейке общества и естественной среде для роста и благополучия всех ее членов (и особенно детей) должны быть предоставлены необходимые защита и содействие, с тем, чтобы она могла полностью возложить на себя обязанности в рамках общества. Кроме того, согласно Конвенции, ребенку для полного и гармоничного развития его личности необходимо расти в семейном окружении, атмосфере счастья, любви и понимания.

«Категорически неприемлемо, когда родитель теряет не только юридическое право опеки, но и право непосредственного присутствия и участия в жизни ребенка», — подчеркивает Дмитрий Бартенев, рекомендуя ориентироваться на ряд постановлений ЕСПЧ по этому вопросу:
* Савины против Украины, 2008
* А.К. and L. против Хорватии, 2013
* Kacper Nowakowski пр. Польши, 2017

Родительские права людей с нарушениями психического здоровья

«Вопрос психологической оценки и привлечения экспертов в этой области возникает едва ли не в каждом втором споре, касающемся родительских прав, —говорит Дмитрий Бартенев. – Фокус внимания в подобных спорах находится на ребенке, вокруг этого же аспекта строится законодательство, в том числе мер  поддержки. Но если посмотреть на международное право, в фокусе также находятся и родители, их права и процессы, связанные с родственниками»

Поэтому стоит еще раз обратить внимание на Конвенцию о правах ребенка (ст. 18):

* Родители или в соответствующих случаях законные опекуны несут основную ответственность за воспитание и развитие ребенка. Интересы ребенка являются предметом их основной заботы.

* В целях гарантии и содействия осуществлению прав, изложенных в настоящей Конвенции, государства-участники оказывают родителям и законным опекунам надлежащую помощь в выполнении ими своих обязанностей по воспитанию детей и обеспечивают развитие сети детских учреждений.

Конвенция напоминает, что ключевая ответственность на родителях, а обязанность по оказанию помощи родителям — на государстве.

«В российском праве сложно найти норму, которая была бы выстроена по модели гарантии прав ребенка с точки зрения поддержки родителей, —поясняет Дмитрий Бартенев. — Не столько в части финансовой, так как компенсации и различные льготы все-таки есть. Речь в большей степени про воспитание ребенка там, где это не ограничивается материальной поддержкой, но может быть связано с консультативной, психологической помощью, сопровождением семей»

Что следует знать о механизме ограничения родительских прав в России:

1. Суд может с учетом интересов ребенка принять решение об отобрании ребенка у родителей (одного из них) без лишения родительских прав (ограничении родительских прав) — ст. 73 Семейного Кодекса.

2. Ограничение родительских прав допускается, если оставление ребенка с родителями (одним из них) опасно для ребенка по обстоятельствам, от родителей (одного из них) не зависящим (психическое расстройство или иное хроническое заболевание, стечение тяжелых обстоятельств и другие).

Стандарт, который используется на практике для ограничения родительских прав, не может быть определен в законе, поэтому закон использует общую формулировку «опасно» по отношению к ребенку, указывает Дмитрий Бартенев: «Но при этом законодатель в России требует, чтобы в каждом конкретном случае было установлено, что нахождение ребенка с родителями не просто неприятно или тяжело, а именно опасно. И стандарт доказывания по таким делам — доказывание опасности».

3. Инициаторами могут выступать как органы опеки, так и кто-то из близких родственников. Нередко единственным обоснованием является факт того, что родитель состоит на учете у психиатра (даже если речь идет о консультативном наблюдении). Закон требует, чтобы уже на этапе подачи искового заявления в суд (о признании недееспособности, частичной дееспособности или ограничения родительских прав) были сформулированы условия, при которых наступает «опасность».

4. Ответчик сталкивается с необходимостью опровергать презумпцию опасности. Он неизбежно должен будет предоставлять доказательства своей безопасности. Если изначально нет речи о получении ответчиком психиатрической помощи, то спор в данном деле может закончиться на этапе предварительного слушания. Такие дела крайне редки, указывает Дмитрий Бартенев.

5. Наличие представителя в такой категории дел как ограничение родительских прав — необязательно, суд не обязан назначать адвоката. Поэтому у родителей, не обладающих достаточными компетенциями или не имеющих возможности нанять представителя, остается совсем мало средств защиты своих прав или не остается вовсе.

6. Ограничение родительских прав с точки зрения закона — мера временная, и может быть отменена в случае изменения обстоятельств, которые стали основанием для ограничения.
При оценке опасности (для ребенка) вследствие[Л1]  психического расстройства (родителя) следует учитывать:

1. Прошлое и текущее состояние психического расстройства;
2. Прогноз течения психического расстройства;

«В настоящее время вопрос доступа к первичной медицинской документации достаточно четко урегулирован, — считает Бартенев. — Лет пять-десять назад было достаточно сложно говорить о том, что человек мог получить доступ к этим сведениям. Сегодня любой человек или его представитель на основании доверенности может бесплатно получить копию медкарты в течение 30 дней с момента направления запроса. Главное действовать формально и документировать каждый шаг».

3. Конкретные проявления психического расстройства (влияния нарушений психики на поведение в исследуемой ситуации). Здесь Дмитрий Бартенев выделяет несколько аспектов:

* если характер бредового расстройства родителя никак не направлен на ребенка, нельзя говорить о невозможности осуществления родительских прав;

* экспертная оценка неизбежна;

* в ходе гражданского производства по делу назначается судебная психолого — психиатрическая экспертиза (нередко суды ошибочно называют ее “психолого-педагогическая экспертиза”. Это приводит к отказу экспертных учреждений проводить подобные экспертизы. Подробнее об этом можно прочитать Информационное письмо ФГБУ НМИЦ им.В.П. Сербского.);
* у человека есть право отказаться от экспертизы (в делах об ограничении родительских прав) в том числе потому, что он может не иметь диагноза и бояться его установления.

«В семейных конфликтах подробности экспертизы могут стать достоянием общественности, и это очень важный, очень чувствительный вопрос, который нельзя игнорировать», —говорит эксперт.

4. Доступность мер поддержки (как юридической, так и социальной); 

5. Социальное окружение, контекст (мнения свидетелей, соседей, коллег);
6. Лекарственная  терапия (наличие стойкой медикаментозной ремиссии), —экспертиза должна назначаться и проводиться с учетом всех обстоятельств, в том числе с учетом смены медикаментов;
7. Особые потребности ребенка (и их удовлетворение родителем).

Нормативные акты, на которые следует обратить особое внимание:

1. Семейный Кодекс РФ, который среди прочего регламентирует, что родители, родительские права которых ограничены судом, утрачивают право на личное воспитание ребенка, а также право на льготы и государственные пособия (ст.74). Кроме того, родителю, права которого ограничены судом, могут быть разрешены контакты с ребенком, если это не оказывает на ребенка вредного влияния (ст.75). Контакты допустимы с согласия органа опеки и попечительства либо с согласия другого родителя, опекуна (попечителя), приемных родителей ребенка или администрации организации, в которой находится ребенок.

«Контакты ребенка и родителя фактически поставлены в зависимость от  согласия лиц, прописанных в законе, —указывает Дмитрий Бартенев. — Из своей практики могу сказать, что если родитель проявляет желание общаться со своим ребенком, не просто формально обращается с заявлением, но и приобретает какие-то вещи для него, интересуется его состоянием здоровья, пытается видеться, особенно если речь идет об администрации учреждения, чаще всего контакты предоставляются. В условиях, когда требуется согласие другого родителя, это может стать непреодолимым препятствием».

2. ФЗ «О социальной защите инвалидов в РФ». В ст.9.1 закона — Сопровождаемое проживание инвалидов — сказано, что нуждаемость инвалида в сопровождаемом проживании устанавливается исполнительным органом государственной власти субъекта РФ в сфере социальной защиты и социального обслуживания граждан с учетом критериев, утвержденных федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим функции по выработке и реализации государственной политики и нормативно-правовому регулированию в сфере социальной защиты населения.

«Это релевантно для родителя с инвалидностью, который сталкивается с ограничением своих возможностей, — объясняет Дмитрий Бартенев. — И это релевантно для людей с психическими расстройствами. Мы должны доказывать, что все возможно при наличии определенных мер поддержки — например, возможности оставлять ребенка на продленку, пользоваться помощью соцслужб, нанять помощника. Мы не обнаруживаем в российском законодательстве никаких мер, направленных на поддержку родителей с инвалидностью. Статья 9.1 появилась летом 2023 года, но несмотря на ее большой потенциал, еще неясно, как она  будет работать». 

3. ФЗ «Об основах социального обслуживания граждан в Российской Федерации». В статье 18 — Отказ от социального обслуживания, социальной услуги — говорится, что человеку с психическим расстройством и расстройством поведения может быть отказано в соцобслуживании. «Надо требовать, чтобы соцслужбы оказывали помощь человеку с психическим расстройством», — уверен Дмитрий Бартенев.

Экспертиза детско-родительских отношений в спорах о защите прав родителей с нарушениями психического здоровья

Судебно-психиатрическая экспертиза (СПЭ) — вид судебной экспертизы; механизм, прямо предусмотренный законом, и один из важных этапов судебного спора, главным принципом которого является своевременность.

Что нужно знать:

1. СПЭ должна проводиться вне обострения заболевания, после выписки из стационара и с учетом медикаментозной терапии человека, в отношении которого проводится экспертиза;
2. Дополнительная СПЭ должна проводиться после медикаментозной ремиссии;
3. СПЭ должна назначаться и проводиться с учетом собранных по делу доказательств;
4. Стороны вправе присутствовать при проведении амбулаторной экспертизы.

«В зависимости от категории дел формируется запрос на проведение судебного экспертного исследования, — объясняет Дмитрий Бартенев. — Это может быть как однородная психологическая экспертиза, так и комплексная комиссионная экспертиза с привлечением психологов и психиатров. Если экспертизу инициирует суд, он же и определяет формат экспертизы. Говоря о процессуальной тактике при назначении экспертизы, необходимо учитывать некоторые риски, связанные с назначением экспертизы и получением ее результатов. Риски необходимо проговаривать с доверителем, так как получение результатов может создать непреодолимую ситуацию, — в том случае, если результаты будут негативными»

Для гражданского процесса имеет значение только экспертиза, назначенная судом. Просить суд об экспертизе следует только при полном понимании, что это неизбежно, и нет иного способа доказывания позиции вашего доверителя. Важно помнить, что СПЭ — это серьезное вмешательство в сферу свободы личности, оно связано с прохождением медосмотра комиссией, и для человека это может быть сопряжено со стрессом, который в свою очередь может повлиять на результаты экспертизы.

Как уже отмечалось выше, проведение экспертизы является неизбежным, когда речь идет о восстановлении родительских прав или отмене ограничений в родительских правах.

Психологическая экспертиза не является лицензируемым видом деятельности. Любой специалист с дипломом психолога вправе проводить такую экспертизу. «Это породило огромное количество учреждений, предлагающих платные подобные услуги, — отмечает Дмитрий Бартенев. — На моей практике очень часто встречаются экспертизы, похожие на ангажированные. Это сразу снижает их ценность.

Психиатрическая экспертиза — лицензируемый вид деятельности. Лицензией обладают не только государственные, но и частные учреждения.

«Самая распространенная ситуация, с которой я сталкиваюсь на практике, это когда гражданин, пытаясь получить для себя благоприятное заключение психолога или психиатра, чаще психиатра (а здесь главные требования объективность и полнота, соответственно — полнота исследования анамнеза) приходит в частное учреждение и скрывает предыдущую историю психического расстройства, — делится примером Бартенев. — Здесь важно держать в голове, что весь анамнез будет известен, а если нет, то любой уважающий себя эксперт обязан отказаться от проведения экспертизы».

Момент проведения экспертизы назначает суд. Задача представителя в данном случае — помочь суду правильно определить этот момент и отказаться от  ее проведения, если экспертиза назначена преждевременно. Дмитрий Бартенев рекомендует предоставить эксперту «наиболее полные данные вашего доверителя, которые характеризуют его психическое состояние». Это необходимо для того, чтобы эксперты ориентировались не только на медицинские документы и позицию другой стороны, но имели представление обо всех аспектах поведения человека в различных ситуациях.

Поэтому особое значение имеет сбор доказательств. К ним относятся любые характеристики, показывающие поведение человека в обществе — это могут быть как характеристики с места работы, так и любые заключения, составленные ранее в связи с обращениями в органы опеки; свидетельские показания, объясняющие общение человека с детьми и близкими, показывающие умение вести себя в конфликтных ситуациях; заключения психологов и психиатров — любое консультативное заключение о состоянии человека на данный момент (будет плюсом, если получится показать картину в динамике и продемонстрировать суду отсутствие препятствий для осуществления родительских обязанностей); пояснения самого доверителя (они могут быть даны в суде под протокол) — они особенно ценны, так как у представителя есть возможность помочь доверителю раскрыться, отвечая на ваши вопросы.

Экспертиза определит уровень «опасности», о которой говорилось выше. Эта «опасность», отметим, может быть связана как с агрессивным поведением родителя по отношению к ребенку, так и с  бездействием родителя (то есть речь идет об оставлении в опасности). Поэтому перед представителем стоит задача поставить вопрос о мерах поддержки, способных компенсировать эту «опасность».

«Судьи, конечно, хотят простых ответов на вопрос: опасен или нет, — говорит Дмитрий Бартенев. — Но наша задача показать, что психические расстройства это не черно-белая ситуация. Поэтому, когда речь идет об «опасности» для ребенка в следствии того, что родитель может причинить какой-то ущерб, «опасность» может быть нивелирована приемом лекарств, медикаментозной коррекцией. И если мы получаем заключение, в котором говорится, что эксперты не могут ответить — способна ли адекватно подобранная медикаментозная терапия помочь избежать агрессивного поведения, мы должны задаться вопросом — с чем это связано? Если с тем, что человек не обращается за психиатрической помощью, потому что сталкивается с отсутствием поддержки в семье, или с уже состоявшимся негативным опытом обращений, то эти вопросы тоже должны быть исследованы в судебном заседании. В том числе путем допроса экспертов в суде». 

Опасность всегда оценивается контекстуально, чтобы одна из сторон спора не могла манипулировать фактом психического расстройства у второй стороны или подозрением такового. Дмитрий Бартенев признается, что в практике адвоката нередко встречаются случаи, когда представители прокуратуры или органов опеки заявляют «проведем экспертизу — и все будет понятно». «Эта стигма в дальнейшем определяет отношение к человеку и ближайшего окружения, и суда, и надзорных органов, а бремя доказывания отсутствия основания для ограничения родительских прав, повторюсь, ложится на ответчика. Именно поэтому важно еще раз подчеркнуть, что доказывание по таким делам не должно сводиться к назначению СПЭ, так как решение суда о назначении СПЭ должно стать результатом тщательной проверки судом наличия  убедительных оснований для назначения СПЭ», — указывает он.

Эксперты при допросе могут сообщить, что не исследовали данные, о которых их спросили в суде, не смотрели на проблему подбора адекватной терапии или привлечения соцработников, не исследовали его семейную ситуацию. В этом случае следует просить суд о дополнительной экспертизе (именно о дополнительной, а не о повторной — на нее суды соглашаются гораздо реже). В обосновании требования следует подчеркнуть, что состоявшееся исследование «не неверное, а неполное», рекомендует Дмитрий Бартенев.

Критерии способности родителя, страдающего психическим расстройством, к выполнению родительских обязанностей, Дмитрий Бартенев приводит со ссылкой на доцента кафедры клинической и судебной психологии факультета юридической психологии МГППУ Ольги Русаковской. К таковым относятся:

1. Отсутствие острой продуктивной психотической симптоматики (если человек находится в состоянии острого психоза, первый вопрос, который следует поставить перед собой и перед судом — не целесообразнее ли дать ему возможность долечиться, и потом назначать экспертизу, которая исследует его состояние и правильность подбора терапии);
2. Отсутствие выраженного интеллектуально-мнестического снижения (оно может быть компенсировано путем поддержки для преодоления барьеров);
3. Отсутствие глубокого эмоционально-волевого дефекта (которое само по себе не является препятствием для осуществления родительских прав, но если состояние критическое и человек не способен на минимальную эмпатию к своему ребенку, это может быть препятствием);
4. Сохранность упорядоченного поведения, основных установок личности (трудовых, социальных, родительских), социальной активности и достаточного уровня социальной адаптации;
5. Сохранение материнских (отцовских) чувств, эмоциональной привязанности к ребенку со стремлением к удовлетворению его эмоциональных потребностей;
6. Высокий уровень эмоциональной, когнитивной и поведенческой включенности родителя в процесс воспитания ребенка — хорошая осведомленность родителя о темпах и особенностях его психического развития, занятиях и увлечениях, значимых социальных связя

7. Адекватная оценка родителем индивидуально-психологических особенностей ребен

Дмитрий Бартенев напоминает о Постановлении правительства от 14.02.2013 №117, в котором содержится перечень заболеваний, при наличии которых лицо не может усыновить (удочерить) ребенка, принять его под опеку (попечительство), взять в приемную или патронатную семью. В перечне и «психические расстройства и расстройства поведения до прекращения диспансерного наблюдения». Адвокат подчеркивает, что «это довольно большая группа людей», многие из которых, находясь под диспансерным наблюдением и получая необходимую терапию, «способны осуществлять свои родительские права».

Однако само по себе диспансерное наблюдение экспертиза может счесть препятствием для восстановления человека в родительских правах либо отмене ограничений родительских прав, несмотря на регулярные посещения психиатра, сотрудничество с ним, получение необходимой терапии. «Это категорически неверно, и с этим надо бороться, — уверен Дмитрий Бартенев. — Бороться, в том числе опираясь на закон, который говорит, что факт диспансерного наблюдения не является основанием для автоматического ограничения прав человека, в том числе родительских прав. В этом случае мы рекомендуем доверителям подождать, чтобы получить возможность задокументировать положительную динамику».

За последние 10 лет обращение за экспертизой увеличилось в семь раз. К выполнению экспертной деятельности наряду с сотрудниками госучреждений все чаще привлекаются специалисты негосударственных организаций — педагоги-психологи системы образования, работники психолого-медико-социальных центров, частнопрактикующие психологи. «Многие из них прошли обучение на курсах повышения квалификации по судебной психологии, что позволяет им принимать участие в гражданском судопроизводстве по семейным делам», — отмечает кандидат психологических наук, сотрудник кафедры детской психиатрии и психотерапии Российской медицинской Академии непрерывного профессионального образования Елена Морозова.

Психолог в экспертной деятельности может осуществлять:

 *однородные судебные психологические экспертизы
* комплексные судебные психолого-психиатрические экспертизы (три специалиста)
* рецензирование заключений (специалист-психолог)

Экспертные задачи на различных этапах комплексных судебных психолого-психиатрических экспертиз, по мнению Елены Морозовой, следует разделять на следующие:

* оценка психического состояния и особенностей развития ребенка
* диагностика отношения ребенка к каждому из родителей
* диагностика психологических состояний каждого из родителей (возможного психического расстройства каждого из них, особенностей их отношения к ребенку)

* диагностика родительской позиции, стиля воспитания (выявление неблагоприятного стиля воспитания)

Самыми распространенными ошибками экспертов Елена Морозова называет нарушение пределов профессиональной компетенции и проведение экспертизы несовершеннолетнего по запросу одной из сторон (например органов опеки), когда нарушалось положение, согласно которому назначать экспертизу может только суд. Также к ошибкам она относит дачу рекомендаций, касающихся места проживания ребенка или порядка его общения с родителем, а также субъективные выводы эксперта, не подтвержденные фактами. «Бывали случаи, когда снижение успеваемости (в школе) связывали с негативным влиянием на него общения с родителем, проживающим отдельно», — констатирует Морозова.

К самым распространенным ошибкам экспертов психологов при сборе информации Елена Морозова относит:

* отсутствие медицинского анамнеза (в том числе в динамике)
* отсутствие описания актуального психического состояния ребенка
*односторонний характер беседы с ребенком с отсутствием обсуждения  нейтральных тем (что обязательно), не связанных с семейным конфликтом

«Дети склонны соответствовать ожиданиям взрослого — как родителя, так и психолога, и в данном случае речь о внушении, — объясняет Морозова. — Поэтому особенно важно, как задаются вопросы, проходит ли беседа нейтрально, без наводящих вопросов».

* использовались методики, неадекватных  возрасту ребенка (8-летней девочке было предложено заполнить опросник из 556 вопросов, предназначенный для 16-летнего подростка)

«Важно, чтобы методик было много. Например, по «рисунку семьи» один из специалистов сделал однозначный вывод, что общение ребенка с матерью, проживающей отдельно, нецелесообразно», — приводит пример Елена Морозова, отмечая, что наиболее тяжелые последствия связаны все же «с неадекватной клинической оценкой психического состояния обследуемого родителя». Это может приводить к юридическим последствиям, нарушающим интересы ребенка, искалеченной судьбе ребенка и поражению в правах родителя.

Какие вопросы стоят перед психологом (и какие вопросы следует задать эксперту):

* каковы индивидуально-психологические особенности ребенка: особенности и уровень его психического развития?
* каково эмоциональное отношение ребенка к каждому из родителей, другим членам семьи?
* каковы индивидуально-психологические особенности каждого из родителей, не оказывают ли они негативного влияния на психическое состояние ребенка?
* каков стиль воспитания каждого из родителей?

Что может выявить экспертиза?

* положительное отношение ребенка к обоим родителям, вместо ожидаемого отрицательного к одному из них
* намеренное настраивание ребенка одним родителем против другого
* неопределенное отношение к одному из родителей, которого ребенок давно не видел или не помнит его

Что важно учитывать?
* некоторые родители устраивали демонстративные публичные конфликты при проведении экспертизы, чем пугали ребенка

* при разводе родители часто решают свои проблему (например имущественные) и не всегда думают об интересах ребенка

* родителям важно напоминать об интересах ребенка а не только об отстаивании своих интересов

Отмена ограничения родительских прав и право родителя, ограниченного в родительских правах на общение с ребенком

Статья 75 Семейного Кодекса России устанавливает, что родителю, родительские права которого ограничены судом, могут быть разрешены контакты с ребенком, если это не оказывает на ребенка вредного влияния. Контакты родителя с ребенком допускаются с согласия органа опеки и попечительства либо с согласия другого родителя, не лишенного родительских прав или не ограниченного в родительских правах, опекуна (попечителя), приемных родителей ребенка или администрации организации, в которой находится ребенок.

Таким образом, закон для разрешения контактов с ребенком требует подтверждения того, что родитель ограниченный в родительских правах не оказывает вредного влияния ребенка, а также обязательного согласия второго родителя (опекуна, попечителя). В тоже время, закон не определяет каких-либо критериев для отказа дать согласие на контакты с ребенком. Нередко это приводит к необоснованному нарушению прав родителя, ограниченного в родительских правах, а также прав самого ребенка. 

Отмена ограничения родительских прав предусмотрена статьей 76 Семейного кодекса РФ, согласно которой  если основания, в силу которых родители (один из них) были ограничены в родительских правах, отпали, суд по иску родителей (одного из них) может вынести решение о возвращении ребенка родителям (одному из них) и об отмене ограничений, предусмотренных статьей 74 настоящего Кодекса. При этом суд с учетом мнения ребенка вправе отказать в удовлетворении иска, если возвращение ребенка родителям (одному из них) противоречит его интересам.

Далее мы рассмотрим несколько гипотетических кейсов, основанных на реальной практике правоприменения в РФ и разберем действия истцов по восстановлению права на общение со своими детьми и их воспитание. 

КЕЙС 1.

С. проживает в Москве, ее муж и отец их совместного ребенка — в Новосибирске.

С. ограничена в родительских правах решением суда, место жительства ребенка определено с отцом. Причиной ограничения стало хроническое психическое расстройство, когда С. Могла на длительное время уходить из дома, не заниматься ребенком.

Отец возражает против общения ребенка с матерью, ссылаясь на решение суда и на негативный опыт общения ребенка с матерью.

С. обратилась в суд с требованием об определении порядка общения с ребенком.

Какие вопросы и нюансы следует учесть при подготовке такого иска и представлении С. В суде:

1. Какой порядок С. Хочет установить — личное, по телефону или по видеосвязи?

Определение порядка общения родителя с ребенком не всегда означает личную встречу, приезд родителя, совместные прогулки или ночевки. В данном случае с учетом географической удаленности матери от ребенка, общение может осуществляться с использованием технических средств связи.

Когда порядок будет определен судом, важно понимать — это обязательное условие для соблюдения родителями, но не обязательное для ребенка. Оба родителя должны выполнять требование суда, но ребенок в праве отказаться.

2. Возраст ребенка и его желание общаться с С.

Если ребенок в том возрасте, когда он умеет говорить и выразить свое желание, стоит это задокументировать. Это могут быть как записи сотрудников органов опеки и попечительства, так и показания свидетелей — в них может быть зафиксировано однозначное желание или нежелание ребенка общаться с матерью. С 10 лет ребенка можно опросить в суде.

3. Если ребенок не хочет общаться, какова юридическая сила этого нежелания?

Важно понять, действительно ли это желание ребенка или это манипуляция одного из родителей — это может быть как бессознательная манипуляция, так и вполне сознательное запугивание или задабривание с помощью подарков. Вопрос о привлечении экспертов, прежде всего психологов, в данном случае может быть поставлен в ходе судебного разбирательства.

4. Помимо экспертизы следует обратить внимание, когда был прекращен контакт С. с ребенком, продолжает ли она настаивать на общении — отправлять открытки, добиваться встреч, звонить. Экспертам впоследствии предстоит оценить комплексно и это обстоятельство.

5. Интересам ребенка служит общение с двумя родителями.

Семейное законодательство и судебная система исходят из того, что ребенку нужно обеспечить возможность общения с двумя родителями. Это корреспондирует встречное право — на общение родителя со своим ребенком. Поэтому судебное решение может определять порядок общения при нежелании ребенка общаться — таким образом, чтобы общение наладилось, выровнялось и сопровождалось позитивным эффектом.

Суд может и должен принять меры, которые будут направлены на снижение стрессовой ситуации, и закрепить их в своем решении:

*общение под надзором сотрудников органов опеки и попечительства
*общение в присутствии детского психолога
* постепенное увеличение времени общения
* общение в отсутствии второго родителя (если тот является источником стрессовой ситуации)

5.1 Если от общения с ребенком фиксируется очевидный негативный эффект следует привлекать к участию квалифицированных психологов, органов опеки. Впоследствии порядок общения может быть ограничен или даже прекращен, если для ребенка общение будет носить травмирующий характер.

6. В данном случае мы работаем над определением порядка общения с ребенком — родителя, все еще ограниченного в родительских правах. Это может быть частью стратегии. Такие дела редки, но закон предусматривает такую конструкцию и «бояться» ее не стоит.

7. Впоследствии для судов и экспертов гораздо более понятной стратегией при оценке «опасности» для ребенка станет оценка текущей ситуации, а не диагнозов и анамнезов прошлых лет.

Защите следует сосредоточиться стоит на текущей ситуации, чтобы эксперты не критиковали коллег, ставивших диагнозы ранее, а защита использовала свои ресурсы рационально и демонстрировала экспертам позитивные изменения на фоне терапии и наблюдения медиков, получения работы и постоянного дохода доверителем, его социальную адаптацию (см. раздел «Родительские права людей с нарушениями психического здоровья»).

 

КЕЙС 2.

В 2022 году Н. (23 года) совершил поджог военкомата в знак протеста против СВО.

На момент совершения деяния он воспитывал дочь вместе с гражданской женой.

По результатам СПЭ признан невменяемым и опасным для общества, постановлением суда направлен на лечение в психиатрический стационар специализированного типа, где провел 3 года.

После выхода из больницы направлен на амбулаторное принудительное лечение.

Отношения с матерью совместного ребенка прекратились, все это время (три с половиной года) с ребенком не общался, мать ребенка и ее родственники запрещают Н. общаться с ребенком.

Н. обратился за юридической помощью, так как хочет добиться возможности участвовать в воспитании ребенка.

Какие обстоятельства следует учитывать при выборе стратегии? 

1. Ставить вопрос об оценке «опасности» Н. для его ребенка, в том числе — вопрос о том, чтобы врачи, наблюдавшие Н. длительное время и вели его медкарту, оценили его поведение с точки зрения взаимодействия с ребенком.

Формально Н. продолжает представлять общественную опасность, однако оценка общественной опасности не равна опасности для общения ребенка с родителем. Это не тождественные обстоятельства. Однако фактически при судебном разбирательстве суд будет учитывать не только право ребенка и родителя на общение, но и заключение о состоянии психического здоровья Н. при переводе на амбулаторное принудительное лечение. По умолчанию общение не должно быть ограничено.

2. Если иск будет инициирован, существует вероятность встречного иска — об ограничении родительских прав Н. По мнению адвоката Дмитрия Бартенева, формальная общественная опасность не является основанием для автоматического искового заявления об ограничении родительских прав.

3. Отдельным требованием может являться установление отцовства, так как брак Н. и матери ребенка был гражданским. Второй родитель не имеет права препятствовать установлению отцовства.

4. Установить «неизвестные» факторы: вышла ли мать ребенка замуж за другого человека, усыновил ли он биологического ребенка Н; определить возраст ребенка, его физическое и ментальное здоровье, так как ребенок еще мал и никогда не общался с настоящим отцом, а также вероятно имеет другую фигуру отца рядом с собой.

КЕЙС 3.

А. ограничена в родительских правах в 2021 году в отношении своего новорожденного сына в связи с острым бредовым расстройством (ограничивала ребенка в питании, так как боялась, что его хотят отравить).

Ребенок находился в доме малютки, отец неизвестен. А. Посещает ребенка раз в неделю.

С 2022 года по настоящее время А. работает уборщицей, проживает в комнате в коммунальной квартире, комната — на праве собственности.

В 2022 году установлен диагноз хронического бредового расстройства, А. посещает психиатра, получает бесплатные лекарства.

А. не может позволить себе оплатить адвоката, поэтому сама написала и подала заявление в суд для восстановления в родительских правах.

В первом заседании суд отказал в удовлетворении требований, поскольку на вопрос суда А. сообщила, что не готова оплачивать судебно-психиатрическую экспертизу, стоимость которой составляет 28 500 рублей.
Что может сделать А., чем может помочь юрист правозащитной НКО и что нужно знать?

1. Во второй инстанции оспорить необходимость назначения экспертизы с учетом справок о прохождении лечения, получения терапии, характеристики с места работы и показаний свидетелей о социальной адаптации А. 

2. Суд отказал в удовлетворении требований не из-за отсутствия денег у А., но сказал, что раз истица отказалась от экспертизы, у суда нет оснований и процессуальной возможности назначить СПЭ. По данной категории дел суд мог сказать, что бремя лежит на истце, и значит истец не представил необходимых доказательств.

3. Подать заявление в дом малютки с тем, чтобы определить более длительный порядок общения А. с сыном.

4. Если диагноз о хроническом расстройстве поставлен год назад, есть основания полагать, что расстройство не прекратится, поэтому суд может отказать. Однако если получится наладить контакты с органами опеки и органами соцзащиты (чтобы они позволили определить более длительные встречи, чтобы мать могла проводить с ребенком как волонтер выходные дни, больше гулять, кормить его и пр.)

5. Специальная оценка состояния А. может быть предоставлена суду лечащим врачом или психиатром, способным дать подобное заключение (однако в этом случае работа эксперта также должна будет оплачиваться А.). Участковые врачи-психиатры, как правило, отказывают в подобных просьбах, однако его можно вызвать в суд и задать вопросы об «опасности» А. для ребенка.

6. Обеспечить процессуальные права А. не сводятся (в таких категориях дел) к обязательному назначению бесплатного адвоката — суд не обязан этого делать. Следует вспомнить о законе «О бесплатной юридической помощи в РФ» и определить, относится ли А. к категории лиц, которым может быть обеспечена бесплатная помощь (например, если А. имеет инвалидность).

6.1 Обратиться в адвокатскую палату региона или в государственное юридическое бюро, чтобы узнать, кто и каким образом сможет оказать сопровождение А. и консультационную поддержку.

6.2 Обратиться в Центр помощи семье, который действует в каждом регионе, специалисты которого оказывают как юридическую, так и психологическую поддержку.

7. А. имеет право подать новый иск. Однако если А. решит оспорить решение суда первой инстанции, апелляционный суд (как правило) должен будет настаивать на бесплатной юридической помощи для А.

8. Указать в ходе повторного (или нового) судебного разбирательства, что ребенок вырос и более не относится к группе риска как новорожденный, а его мать принимает лечение и наблюдается у врача. Эти вопросы будут иметь значение для экспертов.

КЕЙС 4.

Т. воспитывалась в специальном детском доме, ей был установлен диагноз умственной отсталости легкой степени.

С 18 лет проживает в ПНИ, где работает посудомойкой.

В 2019 году, в возрасте 19 лет, Т. Родила дочь, ребенка сразу же забрали органы опеки.

В 2020 году Т. Ограничили в родительских правах по причине психического расстройства. В суде она лично не участвовала, так как не получала повесток и не знала о рассмотрении дела.

Ей не разрешали видеться с ребенком, она никогда не видела дочь, которая все это время находилась в доме малютки.

После того, как Т. Случайно узнала о решении суда, она обратилась в правозащитную организацию, при помощи которой обжаловала решение суда и пыталась доказать, что может воспитывать ребенка самостоятельно при помощи сотрудников интерната, в дальнейшем — при помощи социальных служб.

В удовлетворении всех жалоб на решение суда об ограничении родительских прав было отказано, в связи с чем она намерена обратиться в международные органы по защите прав человека.

Что следует знать?

1. ЕСПЧ недоступен для России с 2022 года. Речь может идти об обращениях в Комитет по правам человека ООН и Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин ООН.

2. Решения этих комитетов не имеют приоритетного права для российских судов, однако могут и должны являться основанием для пересмотра решений в судах РФ.

3. Однако в России есть положительная судебная практика, когда суды исполняли решения указанных комитетов ООН. Более того, Верховный суд России не только фиксирует международную практику, но и рассылает в российские суды рекомендации о соблюдении решений международных органов по защите прав человека.

4. Когда ребенок находится под опекой государства, его интересы в России представляют сотрудники учреждения, в котором содержится ребенок. Учреждение в данном случае выполняет функции опекуна. Но в данном случае — то есть в случае спора с государством — биологический родитель имеет право представлять интересы ребенка в международных органах защиты прав человека.
* Обращаясь в такие комитеты, родитель имеет право говорить не только от своего имени, но и от имени ребенка, указывая на нарушение прав ребенка, в том числе семейных.

* Если бы ребенок проживал со вторым родителем, международные органы сочли бы жалобу неприемлемой, однако в случае, когда ребенок проживает под опекой государства у Т. есть полное право представлять его интересы в споре с государством.

Заключение 

Женщины с психическими расстройствами особо уязвимы к различным формам гендерно обусловленного насилия. Насилие в отношении таких женщин может быть совершено как субъектами государства (например, насилие в психоневрологических интернатах (ПНИ), принудительная стерилизация или принудительный аборт), так и частными лицами (физическое, психологическое, сексуализированное, экономическое насилие со стороны членов семьи или посторонних лиц). 

Независимая психиатрическая ассоциация России и Центр защиты пострадавших от домашнего насилия опубликовали  доклад с  обзором  проблем, с которыми сталкиваются женщины с ментальными нарушениями, пострадавшие от домашнего и сексуализированного насилия, при попытке восстановить свои права в системе уголовного судопроизводства. Доклад можно скачать  тут. 

Фото: pixabay.com