«Обезьяний процесс» – это, ставшее нарицательным, обозначение судебного процесса 1925 г. в штате Теннесси, на котором школьный учитель был обвинен за преподавание научного представления о происхождении человека от обезьяны в противоречие Святому Писанию.
Судебный процесс, который проходит сейчас в Москве … над организаторами выставки «Осторожно, религия!» — как многое в нашем отечестве – намного гротескнее. Речь на нем идет о взаимоотношении с религией не только науки (биологии), а искусства и науки (искусствознания и социальной психологии), причем характер обвинений тот же, что против «Сатанинских стихов» Салмана Рушди. Наконец, речь идет не только о «контроле и манипулировании сознанием», но и о «вреде психическому здоровью» и даже о «постоянном присутствии в практике концептуализма психоактивных веществ».
История этого судебного процесса такова. 14-18 января 2003 г. в Москве, в Центре им. Сахарова состоялась выставка 34 художников (плакат, фотография, видеофильмы, предметное искусство), которая привлекла внимание своим названием православных фундаменталистов, против которой и была направлена. При открытии она была ими разгромлена. Погромщики были привлечены к суду, но были оправданы, несмотря на уничтожение многих работ. Зато к суду по требованию Госдумы РФ были привлечены устроители выставки, которым грозит 5 лет лишения свободы. 25 мая 2003 г. старший следователь прокуратуры Центрального административного округа Москвы Е.К.Котова в своем определении о назначении комплексной судебной экспертизы писала: «Цель выставки достигнута путем использования в представленных на нее экспонатах специальных языковых (вербальных), визуальных, звуковых средств, методов скрытого психологического манипулирования сознанием и других психотехнических методов для передачи оскорбительных и унизительных характеристик, отрицательных эмоциональных оценок, негативных установок и побуждений к действиям против христианства вообще и русского православия в частности: десакрализация сакральных образов посредством создания ассоциативных связей между сакральным и низким, отвратительным, комическим, ужасным; обусловливание изображений половыми стимулами и стимулами отвращения; создание депрессивных ассоциативных связей при помощи изобразительных и вербальных средств в видеофильмах, с помощью чего были оскорблены и унижены религиозные чувства верующих и неверующих людей, имеющих представление о святости (сакральности) основных символов христианской религии[1].
Публичная демонстрация экспонатов выставки … возбудила ненависть и вражду, а также унизила национальное достоинство большого числа верующих…». Устроители выставки обвиняются «в совершении преступления, предусмотренного пунктом «б» части 2 ст. 282 УК РФ».
Перед экспертами поставлены следующие вопросы:
«1. Выражают ли использованные в данном материале словесные, изобразительные средства (какие именно и каким образом) унизительные характеристики, отрицательные эмоциональные оценки и негативные установки в отношении какой-либо этнической, расовой, религиозной группы (какой именно) или отдельных лиц как ее представителей?
2. Содержится ли в данном материале информация (какая именно), побуждающая к действиям (каким образом) против какой-либо нации, расы, религии (какой именно) или отдельных лиц, как ее представителей?
3. Использованы ли в данном материале специальные языковые или иные средства (какие именно) для целенаправленной передачи оскорбительных характеристик, отрицательных эмоциональных оценок, негативных установок н побуждений к действиям против какой-либо нации, расы, религии или отдельных лиц как ее представителей?
4. Содержаться ли в данном материале изображения, предметы, тексты, имеющие культовое назначение, религиозный смысл, а также традиционные культурные и этнические ценности? Если да, то какие именно?
5. Являются ли изображения, предметы, тесты, использованные в данном материале, значимыми для исторической и социальной памяти народов России? Если да, то каких именно?
6. При каких условиях представленные материалы могут быть истолкованы как оскорбляющие религиозное чувство верующих?
7. Существуют ли в современном изобразительном искусстве России, других стран Европы и США каким-либо образом обоснованные (каким именно) или каким-либо образом принятые ограничения (какие именно) на использование в произведениях изобразительного искусства каких-либо религиозных символов из тех, что содержаться в данных материалах?»
Все вопросы, кроме 2, 6 и 7, провоцируют нужные ответы, имплицитно содержат их, так как сформулированы некорректно: положительный ответ на них можно получить, адресуя их кому и чему угодно, — любому сатирику, любому оппозиционеру, любой религии, включая православие.
Заключение экспертов по уголовному делу № 4616 от 28 ноября 2003 г. на 102 страницахпредставляет собой документ огромной саморазоблачительной силы. Было очень жалко сокращать его. Он состоит из пяти отдельных экспертиз: искусствоведческой; в области древнерусского искусства; этнографо-религиеведческой; «социально-культурной» и социально-психологической. Мы остановимся на двух последних, которые провели руководитель Центра коммуникативных исследований РАН Н.Е.Маркова и доктор психологических наук старший научный сотрудник Психологического института В.В.Абраменкова. По сравнению с ранее помещавшимися в этом разделе, казалось бы предельно скандальными экспертными оценками, это дальнейшее крещендо полного произвола экспертных выводов в угоду внутриполитической конъюнктуре. Текст фактически не нуждается в комментариях: его заказной характер очевиден не только из явной тенденциозности взгляда, одномерного в отношении полифонии смыслов, но из грубейших передергиваний смысла азбучных терминов и общеизвестных фактов. Это уже активное действие, поступок, за который неизбежно несут личную и профессиональную моральную ответственность. Цитируем:
«В начале Пресс-релиза говорится о некоей, якобы, «двойственности» замысла организаторов выставки «Осторожно, религия!»: «Название выставки передает отчетливую двойственность ее замысла: это и призыв к бережному, деликатному, уважительному отношению к религии, вере, верующим людям, и знак — "внимание, опасность!", — когда дело касается религиозного фундаментализма (неважно, мусульманский он или православный), сращения религии с государством, мракобесия».
Основная просоциально направленная цель организаторов и участников выставки (призыв к бережному, деликатному, уважительному отношению к религии, вере, верующим людям) была заявлена, но не реализована, она выступила как своего рода ширма (мотивировка) для реализации идеи опорочивания православного христианства и православных верующих путем введения их в заблуждение и манипулирования их сознанием с помощью изобразительных средств. Об этом говорит, например, Магидова: « …легко осуществить подмену, веру можно заменить всем, чем угодно».
Авторы приписывают православию качества религиозного фундаментализма. Если под религиозным фундаментализмом понимать верность последователей разных религий догматам и нормам, принятым в каждой конкретной религии, их нежелание изменять эти догматы и нормы, сообразуясь с мнениями и пожеланиями других людей, исповедующих другие религии или придерживающихся различных нерелигиозных мировоззрений, то такой фундаментализм не составляет никакой опасности для общества. Социальная опасность исходит от экстремизма на религиозной или идеологической почве, сопровождающегося нарушением прав граждан, проявлениями насилия, терроризма. Но ни в нашей стране, ни в других государствах, насколько мне известно, не существует терроризма, который бы обосновывал свои действия религией православного христианства, в то время, как выставка «Осторожно религия!» была целенаправленно ориентирована именно на православное христианство, Русскую Православную Церковь и ее последователей».
Итак, утверждается, что основная цель организаторов и участников выставки — опорочивание православного христианства и православных верующих и манипулирование их сознанием. Утверждается, вопреки тут же приводимой цитате, что об опасности идет речь, «когда дело касается религиозного фундаментализма, сращения религии с государством, мракобесия». Передергивается азбучное понятие «религиозного фундаментализма»[2]. Хотя хорошо известно, что в любой религии, в том числе и православии, всегда были и есть фундаменталистские и еретические, мистические и рационалистические течения, и что фундаменталистские это и есть «крайне правые», «экстремистские», эксперт В.В.Абраменкова утверждает, что в православии ей таковые неизвестны и что не существует терроризма, который бы обосновывал свои действия православной религией. Но каждому школьнику известно ровно обратное. Это «Союз Михаила Архангела», это немалая часть современных православных братств, это огромный массив старой и новой черносотенной литературы, это газеты «Черная сотня», которая несколько лет назад даже возглавляла предлагавшийся для подписки список наиболее популярных изданий, по крайней мере в Ленинградском районе г. Москвы. Как видите, совсем не по алфавиту.
Что же тогда заявление эксперта: ложь или неведение? – Это заурядный тактический прием или, выражаясь языком того же эксперта, — «манипулирование сознанием». По отношению к себе она так не выражается, — это термин для «других», «чужих». Но поскольку она сама такова, для нее само собой разумеющимся выглядит, что таковы и другие. Такая самопроекция здесь на каждом шагу. Эта манихейская ересь[3] поразила всех наших православных фундаменталистов и их защитников. И им невдомек, что этим перечеркивается сама сущность христианства в них самих.
В качестве примера грубой тенденциозности эксперта приведем интерпретацию ею двух работ, якобы вызвавших, по ее словам, наиболее возмущение. Триптих А.Дорохова «В начале было слово» изображающий человека, распятого на римском орудии казни Т-образном кресте, пятиконечной звезде и свастике, трактуется как «уподобление христианства нацизму и коммунизму – двум человеконенавистническим идеологиям». Но коммунистическая идеология (в отличие от практики) была не «человеконенавистнической», а квазихристианской. Здесь несомненно кощунство эксперта в отношении коммунизма, в рядоположении коммунизма и фашизма, идеология которого оправдывала геноцид. Таким образом, талантливая метафора, понятная всем как мученичество людей любым тоталитаризмом истолковывается совершенно искусственно с явно манипулятивной целью как «христианство тот же фашизм, так как щиты триптиха «абсолютно одинаковы по размеру».
Другой пример – плакат-постер Косолапова "Coca-Cola this is my blood" с изображением логотипа фирмы «Кока-Кола», лица Христа и приведенной надписи. Перед нами яркое обличение современной действительности, в которой нет ничего святого, в которой в погоне за прибылью превращают и Христа в средство рекламы. Абраменкова «разрывается» от возмущения, уверяя, что «это говорит о намеренном оскорблении, святотатстве (от «тать» — вор, похититель) сакрального смысла христианских святынь в расчете на шоковую реакцию зрителя». Эксперт, блистающий высоко научной лексикой и ссылками, ведет себя как необразованные красноармейцы в революцию, маузерами заставлявшие актеров изменять действие спектакля в справедливую сторону.
«Экспонат А. Косолапова «Coca-cola, this is my blood» («Сие есть кровь моя») представляет собой яркое воплощение кощунства. Кощунство само по себе является крайней формой уничижения и отрицательных эмоциональных оценок автора по отношению к объекту религиозного почитания. С точки зрения психологии восприятия и воздействия на зрителя, эта работа агрессивна, поскольку кощунственное отождествление святыни и ширпотреба, высокого и низкого содержит провокацию и побуждает к ответным враждебным действиям со стороны реципиента, к развитию аффективных реакций, агрессивных, нетерпимых отношений между индивидами, а также социальными группами на почве религиозных убеждений….
Сюда же следует отнести экспонат А. Тер-Оганьяна (№3.16), который 8 православных икон (напомним: объект особого почитания в православном христианстве) подверг изощренному надругательству: на одной из них вырезано (видимо, ножом) слово «Vodka»; одна икона с надписью по диагонали «Kalashnikov»; другая икона с вырезанной эмблемой в левом углу в форме серпа и молота; еще одна икона с изображением Богородицы, по диагонали которой выполнена надпись «Lenin» и пр. Физическое (порезы) и смысловое (семантика надписей) перечеркивание икон посредством расположенных по диагонали надписей и изображений, есть символический знак их полного отрицания и запрета, выражающего крайне негативное отношение автора не только к русской иконописи, но и к русскому менталитету, т.е. это проявлениеагрессивной русофобии (см. энциклопедию Русские. М.: Наука, 1997; Громыко М.М., Буганов А.В. О воззрениях русского народа. М., 2000; Народы России. Энциклопедия. М., 1994).
Сам факт прорези, порезов иконографического изображения вызывает у православных христиан глубокие моральные страдания. Разрушение иконографического изображения на экспонатах А. Зражевской и А. Тер-Оганьяна может однозначно восприниматься последователями Русской Православной Церкви как насильственное действие, нанесение символических ран, «порезов» самому Живому Богу, Божией Матери и святым.
В целом следует оценить данные экспонаты как агрессивное антихристианское изображение, унизительное и оскорбительное не только для граждан православного христианского вероисповедания, но и для всех культурных людей, т.е. психотравмирующее негативное воздействие экспонатов распространяется на более широкую социальную общность».
«Отсюда верующими православными христианами любые манипуляции с иконами вне сферы их почитания воспринимаются как надругательство, повреждение, глумление, вызывая тяжелую психотравму, страдания, сопоставимые (и даже превосходящие!) психо-эмоциональные негативные переживания по поводу оскорблений близких людей: матери, жены, ребенка и т.п….
И наконец, в вышей степени оскорбительный и кощунственый, рассчитанный на шоковую реакцию экспонат И. Зауташвили (№3.22) – фото женщины в непристойной позе, в одежде с капюшоном, напоминающем монашескую рясу, с раздвинутыми ногами и чем-то закрытым лицом. Между ног женщины на место половых органов была помещена икона Богоматери (по свидетельствам очевидцев)».
Эксперт видит здесь «клеветническую идею порочности монахинь», «надругательство над православным христианским институтом монашества и христианства вообще», «осквернение Богоматери», «подобно собственной матери, изображение которой помещается в неподобающее место» и, наконец, «унижение национального достоинства русских православных христиан и явную провокацию».
Как психиатр и экспериментальный психолог, считаю такое видение совершенно неадекватным и патологическим. Стоит вспомнить древних: «все чисто для чистого глаза». Для меня в этом изображении запечатлена попытка защититься ликом Богоматери от насилия, даже сакрализация места Зачатия и Рождения. Стоит также вспомнить грандиозную и победительную критику В.В.Розанова ханжеского отношения православия к половой жизни, его предложение ставить брачное ложе новобрачных на алтарь.
Предпринятый экспертами «комплексный анализ социологических, социально-психологических и художественных средств воздействия, использованных при создании экспонатов выставки «Осторожно, религия!»» касается чисто манипулятивного аспекта, но без увязанности с содержанием приводит к банальности или парадоксам: чем художественнее, тем сильнее воздействие. Но смысл в конечном счете понимается каждым индивидуально. В соответствии с этим и азбукой социологии и социальной психологии, манипулятивным воздействием обладает не само сообщение, не визуальный объект, а их оценка лидером своей референтной группы (Роберт Мертон). Отсюда легко доказать, что разгром выставки был заранее спланирован и задан, тогда как ее оскорбительность проблематична и требует убедительных доказательств.
Для психиатров выразительным примером может служить гениальный фильм Милоша Формана «Полет над гнездом кукушки». Откровенно и сильно выраженный антипсихиатрический пафос не задевает психиатрию, а очищает и развивает ее. Высокая криминальность в рядах московской патриархии, так же как никакие прегрешения Церкви как учреждения, не роняют православную религию.
Агрессивная реакция экспертов отражает не только отсутствие христианского духа, но и общий низкий уровень обсуждения вопреки кокетству высоконаучных ссылок или даже благодаря контрасту с ними.
Экспертный шаблон оценки экспонатов выставки (использованный прием; латентное содержание работы; социальная функция экспоната) легко применить с тем же успехом и с теми же выводами ко множеству шедевров мировой живописи, театра, литературы, не говоря уже о произведениях энциклопедистов. Это напоминает ситуацию начала 1990-х гг., когда к нам обращались за помощью из лагерей заключенные, попавшие туда за коллекционирование репродукций выставленных в музеях ню великих художников, тогда как в ряде журналов уже печаталось настоящее порно. Такой глубокий теоретик символизма как Андрей Белый писал, что Антон Чехов в большей мере символист, чем Леонид Андреев, так как у него символ вырастает из повседневных заурядных событий, а не придумывается как экстраординарная ситуация.
Вот образцы трактовок эксперта Н.Е.Марковой.
« 1. Работа Батынкова «Семь смертных грехов» представляет собой 7 цветных фотографий, на которых изображена семья его знакомых в обыденной жизни. Фотографии делались в течение суток. Грех чревоугодия представляет семейное застолье, грех праздности — смотрение телевизора, грех идолопоклонства — комната, завешанная фотографиями, плакатами кумиров и т.д. «Не убий» представлена мальчиком с игрушечным оружием. Несмотря на то, что работы Батынкова повреждены не были, их кажущаяся нейтральность обманчива.
Грехи на фотографиях Батынкова — мелкие обыденные события жизни, то, что является ее основным содержанием, констатация текущего момента. Понятие греха как морального нарушения, страшного преступления, за которым следует неотвратимое наказание, нивелируется, уничтожается. Характерно, что Батынков представил старую работу 3-х летней давности, т.е. она по-видимому неоднократно выставлялась и достаточно длительное время исполняла изначально заданные социальные функции дехристианизации.
Прием: НЕКРИТИЧНАЯ КОНСТАТАЦИЯ РЕАЛЬНОСТИ
Латентное содержание работы: РАЗРУШЕНИЕ ПОНЯТИЯ ГРЕХА КАК ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Социальная функция экспоната: ДЕХРИСТИАНИЗАЦИЯ
2. Работа Зражевской «Фото» представляет собой фанерный лист в рост человека с изображенным на нем окладом иконы «Господь Иисус Христос, сидящий на троне», с отверстиями, вырезанными на месте лика и рук. Принадлежностью работы является фотоаппарат на треноге с табличкой «Фото недорого».
Экспонат вызвал наибольшее возмущение, и, по мнению верующих «…являлся не только кощунственным, но и приглашал к осквернению любого человека» (Гарбузов); «каждый желающий приглашался надругаться над иконой, вставив свое лицо вместо лика Христа» (Люкшин).
Святой оклад, исключительная принадлежность отправления христианского православного культа, приравнивается к обычному набору бульварно-курортной фотографии — образам русалки, или горца в папахе. Совершено святотатство, так как этот сакральный символ принадлежит исключительно Православной Церкви и верующим. Происходит публичная десакрализация важнейшего религиозного символа. Вовлеченные в действие посетители, получившие положительное подкрепление (смех, удовольствие), согласно законам оперантного бихевиоризма (16; 345) обрекались на повторение и закрепление такого рода поведения. По законам социальной психологии, «действие подкрепляет установки — установки следуют за действием» (6;176).
Прием: СОЕДИНЕНИЕ САКРАЛЬНОГО С НИЗКИМ, ВОВЛЕЧЕНИЕ В ДЕЙСТВИЕ
Латентное содержание работы: ДЕСАКРАЛИЗАЦИЯ СИМВОЛА, СОЗДАНИЕ УСТАНОВОК
Социальная функция: ДЕХРИСТИАНИЗАЦИЯ»
Невозможно обойти фигуры экспертов, в частности В.В.Абраменковой, ее легкое жонглирование научными терминами и достойными именами людей, которые пришли бы в ужас от такого использования. Сталкиваясь с этим, легко воссоздаешь фигуру эксперта-наемника, владеющего оружием, которое направляется в заказанную сторону. Для нас идеалом является эксперт-ученый, феноменолог, стремящийся к истине, независимо от того, на чьей она стороне, т.е., сакрализующий истину, учитывающий конкретный контекст и сам реально независимый.
Эксперты обнаружили такой широкий кругозор, что тем явственнее выступают их недоговоренности и умолчания. Они очевидным образом в состоянии были дать каждому экспонату серию интерпретаций, но ограничиваются одним, словно сами – фундаменталисты. Вместо проблематичности, осторожности оценок, убедительных обоснований – бойко на отлично отработанный урок с ответом по единственно верному учебнику-инструкции. И эта смехотворная аргументация: если А, то B, если B, то С, если С, то D, и так вплоть до Z. Если не веруешь, то кощунствуешь, если кощунствуешь, то ничего святого у тебя нет, если нет ничего святого, то все тебе можно, если все можно, то ты преступник, и конечно русофоб… Отсутствует самая элементарная соразмерность с обычным уровнем «шума», в котором можно услышать все, чего ждешь, к чему прислушиваешься.
Абраменкова утверждает, что экспонаты выставки «способны вырабатывать, формировать и фиксировать социальные установки зрителя на пренебрежительное, нетерпимое или агрессивно-тревожное отношение к религии…» (как легко, просто и быстро!), что они «вызывают шок и тогда разрушают барьер между сознанием и подсознанием, вызывают потерю критичности, порождают состояние фрустрации у человека». «Дезориентация представлений в процессе восприятия объектов может вызывать также регрессивное поведение и провоцирует неконтролируемые биологические импульсы, размывая культурные образцы просоциального поведения, перечеркивая моральные нормы. Подобные негативные установки формируются в подсознании, а актуализируются в значительной степени подспудно и порой незаметно для самого человека…
Для человека не менее, чем витальные потребности (в еде, сне, защите и пр.), не менее, чем потребность в самоуважении, важна потребность в трансценденции – в позитивном соотнесении своей личности и своего жизненного пути с высшими понятиями о добре и зле, совести, Родине, Творце, т.е. с нравственно-духовными ценностями. Дискредитация последних ведет к нарушению внутрипсихического равновесия, к «духовной смуте», которая, в свою очередь, обуславливает возникновение патологических состояний психики и глубоких нарушений психического здоровья личности».
Как ни удивительно, но психолог, цитирующий Рудольфа Арнхейма, не видит, что экспонаты выставки многозначны, часто амбивалентны, а попытка их однозначного толкования представляет фактически спор относительно истинности единственного толкования двойственных фигур.
Основная идея и цель выставки, — согласно Абраменковой, — «навязать представление о религии (и прежде всего — о православном христианстве) как идеологии духовного опьянения, наркотика… Религия как «опиум для народа».
Эксперт вычисляет социометрической методикой среди организаторов выставки лидера, получает данные даже о его родственниках и заявляет, что тот «имел целевую установку провести политическую акцию средствами современного искусства». Перед нами эксперт-полицейский, который вполне способен со своими методами претендовать на превентивное выявление политически вредных элементов в целях профилактики. Он настолько предвидит будущее, что уже прибегает к формулировкам, которые опережают события: никто еще не запрещал «политические акции средствами искусства». Но тоталитарно охранительным духом веет от тирады эксперта относительно выявленного им лидера: «задолго до выставки «Осторожно, религия!» он имел намерение организовать выставку «Лица кавказской национальности» (носящую, безусловно, характер политического заказа)…», имея «настойчивое намерение формировать в сознании зрителей-россиян отрицательный образ русской нации». От кого мог поступить такой заказ? От западных спецслужб? Это вполне в духе экспертного заключения. Между тем, выставка «Лица кавказской национальности» — это хорошая идея, которая может прийти в голову любому неангажированному художнику, любому правозащитнику. В искусстве политической сатиры, антиклерикальной сатиры, например, искусстве плаката, сюжеты и приемы авторов выставки совершенно обычны.
В очередной раз мы видим необходимость состязательной экспертизы. Кем и как формировалась данная экспертная группа? Единодушие всех шести экспертов, их согласный хор даже в отношении вопросов, не входящих в их компетенцию (социологических, психологических, религиоведческих, политологических, идеологических), таковы, словно все они члены партии «Родина».
Постмодернизм представляет собой тотальный релятивизм, эпатажное смакование запретного, низкого, кощунственного. Но реакция на него всегда полярна, плюралистична. Пример пьющего отца действует на сыновей диаметрально противоположным образом. А ведь это куда более сильная «манипулятивность». Понятна брезгливая реакция в отношении Олега Кулика с его публичной содомией, и трудно понять отсутствие былой брезгливости к палачам и убийцам, но то и другое — социальный феномен, знак нашего времени. Художники не порождают, а воспроизводят его разными способами, обнажая имеющийся спрос. Непревзойден пример буддизма, где Буддой называли, разрушая саму возможность кощунства, и палочку для подтирания в общественных уборных. «Обезьяньи процессы» и «обезьяньи законы» – пример упадка и слабости, беспомощности перед казусами жизни.
Кто подлинный разжигатель национальной и религиозной вражды, отчетливо выяснилось на самом судебном процессе 18 ноября 2004 года. Представители «православной общественности» устроили митинг в коридорах суда под лозунгами: «Устроим второй Холокост!», «Повесим жидов!», «Выслать евреев!». Судье пришлось вызвать наряд милиции. Представители прокуратуры бездействовали, зато художники – свидетели со стороны обвинения (все верующие, почти все – христиане), вопреки давлению допросов гособвинителей, отказались подтвердить, что выставка имела целью возбудить национальную и религиозную вражду[4].
Теоретическую основу использования психиатрии и социальной психологии для выполнения социального заказа в целях устранения конкурентов и критиков Московской патриархии пыталась подвести организованная Государственным научным Центром социальной и судебной психиатрии им. В.П.Сербского конференция под эгидой РАМН, прежде всего докладами Т.Б.Дмитриевой, Б.С.Положего, Ф.В.Кондратьева.
Утверждать, как в докладе Т.Б.Дмитриевой, что террористы-смертники – индуцированные зависимые личности, для профессионала-психиатра – предельный цинизм и несомненное кощунство, в отличие от весьма проблематичного кощунства экспонатов выставки в Центре им. Сахарова. Такое утверждение уничижает героизм (все равно с чьей стороны, не уважать героизм противника не менее низко) и одновременно крайне недобросовестно с профессиональной точки зрения, представляя медвежью услугу заказчику. Заботясь о пиаре, забывают, что он самих заказчиков ввергает в заблуждение. Адекватен психологический портрет не смертника вообще, не японского камикадзе, не русского народовольца, не советского Александра Матросова, а чеченского шахида. А это, прежде всего, мститель за злодеяния «неверных».
«Вовлечение людей в тоталитарные секты, — согласно Т.Б.Дмитриевой, — сложилось в определенную систему, описанную швейцарским исследователем Штаммом. Автор выделяет пять фаз индоктринации членов сект. Первая из них – фаза вербовки…». Из огромного массива научной литературы на эту тему Т.Б.Дмитриева не выбирает ничего. Наш академик предпочитает ненаучную антикультистскую литературу, которая видна уже по одной родственной ей лексике – «вербовка» и «тоталитарные секты». Это надежный и понятный маркер для всех сторон.
В докладе содержится утверждение, что – цитирую – «анализ психического состояния членов некоторых тоталитарных сект позволил установить, что более чем у половины из них выявляются психические расстройства, в частности, зависимое расстройство личности и шизофреноподобные психозы». Помимо упорного использования ненаучного (даже контр-научного) термина «тоталитарные секты» перед нами еще и ненаучная метода подачи фактов. Вместо конкретного указания, какие именно, – неопределенное «некоторые», что позволяет создать впечатление обобщения.
Без четкого и честного ответа на главный вопрос, по которому у нас все время шла полемика с Центром им. Сербского, можно ли говорить, что члены религиозных организаций приобрели указанные психические расстройства в результате членства, либо – если они изначально были у них – привело ли членство к ухудшению состояния, можно с уверенностью утверждать, что по тону этих сообщений ясно видно, что ответ отрицательный. Отсюда мутность формулировок.
Итак, согласно акад. Т.Б.Дмитриевой, главная опасность состоит в «манипулировании общественным сознанием посредством массовой культуры, масс-медиа» и «тоталитарных сект»,так как ведет к различным формам деструктивного поведения, в частности аддиктивного (т.е., различных форм ухода от реальности) — алкоголизму, наркомании, азартным играм, компьютеромании и интернет-зависимости. Таким образом, получается, что все беды от пиара. Но это взгляд, изобличающий в авторе манипулятора волюнтариста: мол, всем можно управлять.
Итак, религиозный фундаментализм под покровительством власти показывает «какое время на дворе» в России сегодняшней. – Все еще средневековье в его худших проявлениях.
Ю.С.Савенко
Примечания
[1] Все выделения в цитатах сделаны автором этой публикации
[2] Религиозный фундаментализм – это верность первоосновам священных текстов в их буквальном однозначном понимании с радикальным неприятием нарастающего процесса отделения науки, культуры и общественной жизни от религии. Это тенденция к теократии с противодействием либерализму, плюрализму, релятивизму и гуманизму (Философская энциклопедия, т. 4, М., 2001). Религиозный фундаментализм существовал всегда, но обострился с 1910-1912 гг. и особенно с середины 1970-х гг. как реакция на культурную революцию 1968 г., блокируясь как всегда с крайне правыми политическими силами. Это, например, режим аятоллы Хомейни.
[3] Здесь в смысле усматривания зловредности даже на пустом месте.
[4] Красноречивый конфуз постиг этот заказной процесс 26 ноября. Фотография, которую экспертиза и гособвинение рассматривали как доказательство кощунства, — купол планетария, превращенный в красное пасхальное яйцо с буквами «ХВ», — оказалась подлинной, запечатлевшей акцию 12.04.1999 г., проведенную с разрешения РПЦ и Московского правительства.