- Зачастую борцы за правду бывают излишне резки и эмоциональны в суждениях, раздражая любителей «спокойствия и порядка». Но к правде, какой бы неприятной она ни была, необходимо прислушиваться.
Владимир Рязанцев воспитывался в неблагополучной семье, с 5 лет страдал заиканием и тиком. В детстве после обследования и консультации в психоневрологическом диспансере ему ставили диагнозы «логоневроз» и «невроз навязчивых движений». Одноклассники не давали мальчику прохода, жестоко дразнили и высмеивали. Неудивительно, что ребёнок отказывался ходить в школу, сторонился окружающих, часто плакал. Но и дома не было покоя: буянил пьяный отец, издеваясь над Владимиром и его старшим братом, страдавшим шизофренией. Несмотря ни на что, мальчик совсем неплохо учился и даже избавился от тика. Но колоссальное нервное напряжение дало о себе знать: в октябре 1981 г. Владимир поступил в ПНД с диагнозом «невротическое развитие личности», затем по настоянию матери его перевели на амбулаторное лечение.
В характеристике ученика 9-го класса В. Рязанцева говорится, что он обладал хорошими способностями, но не смог их реализовать из-за частых пропусков уроков по болезни. Друзей он не имел, был замкнут, но неизменно вежлив со старшими и учителями; в свободное время любил читать, коллекционировал марки. После девяти классов Владимир оставил школу, а с 14 лет, по его словам, обрёл веру в Бога – строго соблюдал все православные обряды и некоторое время даже работал в церкви.
В январе 1986 г. 17-летнего юношу направили в райвоенкомат: врачебная комиссия должна была вынести вердикт о его годности к военной службе. Врачи подтвердили детский диагноз Владимира «невротическое развитие», добавив при этом – «не исключена неврозоподобная вялотекущая шизофрения». Впоследствии эта фраза стала для В.Рязанцева роковой…
Между тем, в стране вовсю шла перестройка, переоценивались ценности, рушились незыблемые догмы. Набирающий силу ветер перемен увлек впечатлительного юношу, он начал писать письма в разные инстанции: ругал советскую власть, требовал справедливости (родственники Владимира судились с соседями), заявлял о желании уехать из страны «в знак протеста» и т.п. Повестки в военкомат юный бунтарь игнорировал, и в феврале 1987 г. его принудительно доставили на комиссию под конвоем милиционера. Заблаговременно извещённые о «ругательных» письмах призывника, врачи военкомата направили юношу на стационарную военно-врачебную экспертизу в областную психиатрическую больницу. Основание для госпитализации – всё те же злосчастные письма, где Рязанцев «высказывает угрозы в адрес Советского государства… якобы к нему все плохо относятся, травят, преследуют». Диагнозом при поступлении становится «олигофрения в степени легкой дебильности».
Через месяц Владимир пытался бежать из больницы, но неудачно. В его истории болезни это событие отражено любопытной записью: «Продолжает считать, что его незаконно положили в больницу. Высказывает бредовые идеи». Ещё интереснее в истории болезни Рязанцева объяснялось психическое нездоровье молодого человека: «Психически болен с 1984 г., когда стал интересоваться религией, ходить в церковь, верить в бога… Начиная с 1986г. «борется за правду», пишет письма с жалобами во все инстанции, где ругает наших представителей власти, существующий строй… Все это говорит за простую форму шизофрении». Другими словами, веришь в Бога, слишком много «выступаешь» — стало быть, шизофреник. Будем лечить…
Через месяц активного «лечения» В. Рязанцева вновь осматривает врачебная комиссия. На сей раз, врачи остались довольны: юноша «длительное время спокоен, упорядочен, без психотических расстройств, с желанием трудиться, не писать больше жалоб … без агрессивных и антисоциальных тенденций». Удовлетворенные врачи выписывают Рязанцева с диагнозом «шизофрения, простая форма» и рекомендацией наблюдаться в ПНД.
В дальнейшем Владимир исправно посещал диспансер, но к разочарованию врачей не переставал жаловаться на «неправильную госпитализацию», от лечения категорически отказывался, считая себя здоровым. Впрочем, история болезни подтверждает, что психотических расстройств у пациента не выявлено, «состояние ровное», «в поддерживающем лечении в настоящее время не нуждается». В 1996 году Рязанцев в очередной раз обратился с требованием снять его с учета в ПНД. Объяснял это тем, что планирует выступить свидетелем по судебному делу о конфликте с соседями и опасается, что они «дискредитируют его» как состоящего на учете в диспансере. Просьбу удовлетворили: Рязанцева перевели из группы динамического наблюдения в группу консультативной помощи с диагнозом «Шизофрения. Ремиссия».
Жизнь продолжалась. Владимир учился в вечерней школе, закончил 11 классов и поступил на исторический факультет ***ского университета. Окончив истфак с отличием, В.Рязанцев устроился работать преподавателем истории и права в школе, создал и возглавил в учебном заведении профсоюзную организацию. Вскоре беспокойный борец за справедливость опять «попадает в историю»: на сей раз, он выступил против методов работы директора школы и некоторых педагогов. После «разбора полётов» выяснилось, что претензии Рязанцева были обоснованы: директор школы схлопотал выговор, а других оппонентов Владимира пожурили за «некорректные действия» в его адрес. Но на этом конфликт не закончился: в апреле 2004 г. затаивший обиду на строптивого подчинённого директор обратился в областной ПНД с просьбой «принять меры» к В.Рязанцеву. В заявлении мстительного педагога указывалось, что учитель Рязанцев замкнут, подозрителен, провоцирует конфликты, запугивает коллег, учеников, их родителей и т.п. Иного мнения придерживаются родственники и друзья Владимира: они не замечали никаких отклонений в его поведении. В профсоюзной характеристике говорится, что Рязанцев «выдержанный, спокойный, доброжелательный. В конфликтах вел себя рассудительно, тактично… Правдивый, честный, обладает чувством собственного достоинства. Ведет себя адекватно в любой обстановке».
Демарш директора школы вылился в длительное судебное разбирательство. В отношении В.Рязанцева было проведено несколько судебно-психиатрических экспертиз, но ни одна комиссия не смогла (а, может быть, не захотела?) дать чёткого ответа на экспертные вопросы. Счастливым исключением стала комиссия НПА, проводившая судебно-психиатрическую экспертизу Владимира в сентябре 2004 г. Признаков психического заболевания у него не обнаружили. По мнению экспертов НПА, В.Рязанцев «понимает значение своих действий и может руководить ими. Может защищать свои интересы в суде».
В 2008 г. Рязанцев обратился с заявлением в суд о назначении амбулаторной судебно-психиатрической экспертизы, оспаривая законность и обоснованность поставленного ему в 1987 г. диагноза. Долгое время ни одно лечебное заведение не хотело этим заниматься, в итоге суд поручил провести экспертизу ГНЦ социальной и судебной психиатрии им. Сербского. Но поставленная судом задача снова – уже в который раз! – осталась без ответа. Комиссия ГНЦ решила, что «в связи со сложностью клинической картины решить диагностические и экспертные вопросы в отношении В.Рязанцева при однократном амбулаторном освидетельствовании не представляется возможным». Эксперты рекомендовали направить его на стационарную судебно-психиатрическую экспертизу. Перспектива провести месяц в психиатрической лечебнице Владимира не прельщала, он вновь обратился за помощью в НПА, ходатайствуя перед судом о назначении экспертизы медицинских документов в Независимой психиатрической ассоциации России.
В декабре 2009 г. специалисты НПА провели эту экспертизу, проанализировав материалы судебного дела и предоставленную медицинскую документацию. Выяснилось, что никаких серьёзных оснований для диагноза «шизофрения, простая форма» в заключении врачей ВВК по «делу Рязанцева» представлено не было. Такие признаки психического расстройства как интерес к религии или «борьба за правду» как минимум несерьёзны. К тому же, присущие В.Рязанцеву обострённое чувство справедливости и желание отстаивать свои интересы во всех инстанциях нехарактерны для симптомов простой шизофрении. Напротив, это расстройство привело бы Владимира к апато-абулическому дефекту (безразличию и бездействию). К тому же, если бы В.Рязанцев много лет страдал простой формой шизофрении, то вряд ли смог получить высшее образование и долгое время работать учителем — помешала бы интеллектуальная несостоятельность. Эксперты НПА сделали вывод, что диагноз «шизофрения, простая форма» поставлен Рязанцеву ошибочно.
- К сожалению, неверно понимаемая некоторыми экспертами «корпоративная солидарность» порой мешает им признавать ошибки своих коллег. Это создаёт многочисленные проблемы для тех, кто, получив ошибочный диагноз, стремится восстановить справедливость.
Дмитрий Казеннов