Когда я слушала историю Олеси Садовской, я представляла себя на ее месте. Это легко сделать: мой сын – ровесник ее дочери, Кати. В том ночном клубе, а потом в отделении милиции связанной в «ласточку» могла быть я, и потом… Но обо всем по порядку.
Все началось в новый год, но, увы, эта история не относится к разряду чудесных новогодних сказок. Чудеса, в ней, вообще-то, есть, но они другого рода. Например, взмах дамской сумочки может вызвать…уголовное дело против ее обладательницы.
Олеся вместе с о своей двоюродной сестрой встречала новый, 2012 год в ночном клубе г. Молодечно. Когда девушки уже собрались покинуть заведение, выяснилось, что у Олеси пропал мобильный телефон. Она вызвала милицию, приехавшие сотрудники отказались составлять протокол и принимать заявление: «Да ладно тебе, новый год же, завтра сама придешь в отделение, тогда все и оформим». Олеся стала спорить, говорить о том, что сотрудники милиции отказываются исполнять свои служебные обязанности, что она будет обращаться в прокуратуру. В результате она оказалась в отделении милиции, связанной в «ласточку», и провела там остаток новогодней ночи. А на следующий день выяснилось, что административное дело заведено, но не в связи с пропажей мобильного телефона, а против самой Олеси – ее обвинили в хулиганстве и неповиновении сотрудникам милиции.
Нервы Олесе, конечно, потрепали тогда: приходили в детский сад к дочери, сказали воспитателям, что Олеся пьет, содержит притон в квартире. Опрашивали соседей. Но и соседи, и сотрудники детского сада этих данных не подтвердили, говорили об Олесе только хорошее. Административное дело закрыли через полгода.
Садовская тогда еще верила, что правовые методы защиты и восстановления своих прав работают. Она в течение двух лет пыталась добиться наказания тех доблестных милиционеров, которые издевались над ней в новогоднюю ночь. Она обращалась в прокуратуру, в Следственный комитет, обжаловала тринадцать отмен постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. Дело не было возбуждено даже тогда, когда в интернет попали записи с видеокамер отделения, на которых видно, как Олеся лежит связанной на полу напротив окна дежурного.
А дальше случилось вот что: в январе 2014 г. Олеся пошла в Следственный отдел Молодеченского района для ознакомления с материалами дела по проверке ее жалобы. Там она встретила И.Косика, начальника департамента охраны.
-Это его подчиненные измывались надо мной в новогоднюю ночь, — говорит Олеся.
Он был в комнате постового, но вышел, подошел к Олесе и тихо, так чтобы никто, кроме нее не услышал, предложил ей по-хорошему прекратить хождения по инстанциям, так как «бывают вещи похуже «ласточки». Можно представить себе состояние Олеси, которая пережила насилие и унижение, и в течение двух лет не могла добиться наказания виновных в этом. Она ударила И. Косика сумкой. Результат этих действий не заставил себя ждать: уже на следующий день у Олеси забрали дочь, а саму Олесю трое суток продержали в ИВС, сообщив ей, что против нее возбуждено уголовное дело по ст. 364 УК РБ (насилие в отношении сотрудников органов внутренних дел из мести за выполнение служебной деятельности). Катя попадает в приют, а Олеся – в Минск, в психиатрическую больницу, на стационарную психолого-психиатрическую экспертизу. 13 дней Олеся провела в больнице и вышла оттуда с диагнозом «органическое аффективное расстройство». В экспертном заключении, в частности, говорилось о том, что Садовская «не может сознавать значение своих действий и руководить ими, не может защищать свои права и законные интересы в уголовном процессе… нуждается в применении к ней принудительных мер безопасности и лечения… с помещением в психиатрическую больницу с обычным наблюдением».
После экспертизы Олеся смогла забрать Катю домой. Она рассказывала, что Катя «долго не могла отпустить меня от себя, после того, как я забрала ее. Это был большой стресс и для нее, и для меня…»
Но, к сожалению, бюрократическая машина, огромная, проржавевшая, неповоротливая, уже завелась, и остановить ее не получилось, несмотря на все усилия Олеси. Винтики, цепляясь друг за друга, медленно, но верно делают свое дело.
Судебные заседания по уголовному против Садовской делу продолжались четыре месяца. Психиатры, вызванные в суд, говорили о том, что Олеся вменяема, дееспособна, осознает свои действия и в принудительном лечении не нуждается. Но суд назначает повторную экспертизу в той же больнице, в том же отделении. И тогда О. Садовская едет в Россию, в НПАР. Специалисты НПА проводят исследование, в результате которого приходят к выводу о том, что Олеся не нуждается в недобровольном лечении, по своему состоянию может осознавать значение своих действий, может руководить ими, может защищать свои интересы в суде. Кроме того, специалисты НПА критикуют заключение эксперта СПЭ и рекомендуют проведение повторной судебной комплексной психолого-психиатрической экспертизы.
К делу Олеси подключаются белорусские правозащитные организации: «Весна» и Белорусский Хельсинский комитет. Они обращаются в Этический комитет Всемирной психиатрической ассоциации, полагая, что решение упрятать Олесю Садовскую в психиатрическую больницу, а ее дочь – в детский дом на время лечения мамы, — проявление карательной психиатрии, связанное с тем, что Олеся слишком активно выступала против противоправных действий правоохранительных органов.
Но в июле 2014 года суд освобождает О. Садовскую от уголовной ответственности по ст. 364 за «совершенное в состоянии невменяемости общественно-опасное деяние» и решает применить к ней принудительное лечение в психиатрическом стационаре с обычным наблюдением.
Полгода Олеся живет обычной жизнью, работает, заботится о ребенке. 17 февраля 2015 г. ее забирают в стационар. Катя попадает в приют, а затем в приемную семью. Олеся находилась на принудительном лечении четыре месяца. Все это время она не имела возможности общаться с дочерью. Когда Олесю перевели на амбулаторное лечение, она первым делом отыскала Катю. Та жила в приемной семье, где, помимо Кати, было еще 4 детей. Сначала Олесе разрешили навещать дочь раз в два дня, а потом запретили посещения вообще: мол, это плохо действует на ребенка, нарушает режим. Олеся рассказала, что Катя поправилась на пять килограмм, ее кормили насильно. Катя жаловалась, что приемная мама часто обижается и с ней не разговаривает, а за что – непонятно. В тот период Олеся услышала от своей восьмилетней дочери: «Я не хочу жить…»
Олеся узнала из социальной сети, получив сообщение от незнакомого человека, о том, что приемную семью, в которой жила Катя, расформировали, а Катю отправили в приют. Там Олеся смогла увидеть Катю… Сейчас Олеся навещает дочь каждый день, но режим в приюте таков, что она не может провести с дочерью больше двух часов в день. Впервые за несколько месяцев Катя начала смеяться.
Она задает мне вопросы, на которые я должна ответить – не могу молчать, — говорит Олеся. Сразу после встречи мы даже боялись друг друга обнимать и целовать. Обнимемся и ревем…
Но Олеся не может забрать Катю из приюта, потому что 1 сентября 2015 г. суд Молодечненского района Минской области принимает решение «отобрать у Садовской Олеси Петровны дочь Екатерину, 22 августа 2007 года рождения» в связи с тем, что у Садовской О.П. имеется психическое расстройство, которое относится к заболеванию, при котором родители не могут выполнять родительские обязанности.
При этом органы опеки и попечительства как-то не волновал тот факт, что Олеся до этого в течение семи лет успешно выполняла свои родительские обязанности, что Катя жила с Олесей с июля 2014 г. (момента, когда суд принял решение о направлении Садовской на принудительное лечение) до февраля 2015 г. (когда Олесю забрали в стационар), с той самой мамой (о, ужас!) имеющей психическое расстройство, исключающее адекватное выполнение родительских обязанностей. И при этом Катя была здорова, весела и счастлива, и никто не слышал от нее, что она не хочет жить.
Нет, органы опеки и попечительства это не волнует. Им все равно, что за время разлуки с мамой Катя побывала и в приюте, и в приемной семье, сменила четыре школы… И не думают они о том, какие последствия для психики ребенка может иметь эта ситуация…
По кассационной жалобе О. Садовской в декабре 2015 г. Минский областной суд отменил решение Молодечненского суда и направил дело на новое рассмотрение. Олеся приехала в НПАР для повторного освидетельствования. Специалисты НПА подтверждают: Олеся Садовская не страдает психическим расстройством, не представляет опасности для жизни и здоровья своей дочери, может воспитывать ребенка.
Разбирательство продолжается по сей день.
Олеся рассказывает: меня предупреждали в милиции, что лучше не связываться с нами, «ласточка» покажется невинным развлечением, грозили отобрать ребенка. Но я не верила, что такое возможно, думала, что виновные будут наказаны, а справедливость восстановлена. Олеся, наверное, только сейчас понимает: тогда, в 2012 г. она стояла перед выбором — защита своих прав или ребенок.
Сколько мам оказывалось в такой ситуации? Сколько еще окажется?
Катя оказалась орудием мести. Ее судьба, ее будущее, последствия этой чудовищной ситуации вряд ли волнуют правоохранительные органы и органы опеки и попечительства. Разбираться с этим придется Олесе. Когда-то, когда Олесе Садовской было 6 лет, она осталась без мамы. Сейчас ее дочь, Катя, 8 лет от роду, живет в приюте. Но Олеся здесь, она жива и готова на все, чтобы вернуть дочь. Чтобы круг не замкнулся.
P.S.: В настоящее время Катя находится в больнице с пневмонией. Новое рассмотрение дела назначено на 8 февраля.
Евгения Адрова