Марина родилась и выросла в небольшом подмосковном городе. Семья была небольшой, мама, папа, Марина и ее старшая сестра Ольга. Мама работала маляром, папа – токарь 6 разряда. Когда Марина рассказывала о своем детстве, она упомянула, что папа часто приходил домой с работы пьяным, иногда его даже приводили друзья, сам идти не мог.
— Ну, как все мужчины, — улыбаясь, говорит она. – А разве бывает по-другому?
Обычное детство девочки из не очень благополучной советской семьи в небольшом городке. Было еще кое-что: сложные отношения со старшей сестрой. У Ольги выявили нарушения речевого развития, и ей пришлось ходить в школу-интернат для детей с особенностями развития. Домой девочку забирали только на выходные. Ольга завидовала Марине – ведь та была всю неделю с родителями.
— Меня сдали в интернат, а тебя оставили, это нечестно, чем я хуже?! – часто говорила Ольга Марине. Эта ситуация, чувство несправедливости, обида на родителей и сестру определили отношения между Ольгой и Мариной. Вражда тлела долгие годы, чтобы в критический момент вспыхнуть и окончательно испортить отношения и жизнь одной из сестер.
Но это будет еще нескоро, а пока сестры выросли: Марина закончила медицинское училище, Ольга вышла замуж и ушла из родительской семьи. После училища Марина пошла работать медсестрой в детский дом, хотя ей предлагали и другие варианты. Кто знает, возможно, таким образом Марина неосознанно хотела загладить вину перед старшей сестрой?
Работая в детском доме, она привязалась к одному мальчику. У него была тяжелая форма астмы, он больше времени проводил в больнице, чем в детском доме. Там его даже не прописывали, считая, что он долго не протянет. Марина взяла Алешу домой. Она выходила его, сняла с гормональной терапии, а через два года оформила опекунство над ним. Так они и жили, Алеша, Марина и ее родители. Марина воспитывала мальчика как сына, он рос, начал ходить в школу.
В 2003 году при странных обстоятельствах на даче умер отец Марины. Летом он жил на даче один, его жена работала, взрослые дочери тоже. Как рассказала Марина, накануне туда ездила Ольга с мужем. Они вернулись, рассказали, что отец пьет.
— Соседи даже советовали мне написать заявление: отец умер и пролежал на даче несколько дней, а ведь лето, жара стояла, когда его нашли, уже нельзя было определить причину смерти. Может, поругались, может подрались, а потом сердце не выдержало, – не ладили они с мужем Ольги, — рассказывает Марина. — Но я, конечно, не стала ничего писать и выяснять. Человека не вернешь, зачем обострять отношения.
У матери Ольги и Марины после смерти мужа случился инсульт, и Ольга с мужем и детьми переехали в квартиру родителей. Там уже жили и Марина с Алешей.
У мужа Ольги сразу начались конфликты с Алешей: мальчик с особенностями развития, тем более подросткового возраста, не всегда вел себя так, как хотелось Игорю, мужу Ольги. Сначала он постоянно делал замечания Алеше, Марине, а потом дело дошло до того, что он начал Марину периодически избивать. Ситуация сильно обострилась, когда Марина решила прописать Алешу: ему исполнилось 14 лет, он нигде не был прописан, а встал вопрос о получении им жилья как сиротой. Все родственники Марины были категорически против этого, даже ее мама. Сначала Марина их уговаривала, объясняла, что для того, чтобы встать на очередь для получения жилья, ребенок должен быть где-то прописан. А потом выяснила, что для прописки несовершеннолетнего согласия родственников не требуется, и все сделала сама. Когда об этом узнали Игорь и Ольга, был страшный скандал, и Игорь сильно избил Марину. Она зафиксировала побои, написала заявление. В ответ сестра и ее муж написали в районный ПНД заявление о принудительном освидетельствовании Марины: якобы она страдает психическим расстройством, угрожает им расправой и т.д. По решению районного суда в январе 2004 года полицейские доставили Марину в ПНД на освидетельствование. Она высказала всем присутствовавшим свое отношение к происходящему, развернулась и ушла. Это было оформлено как освидетельствование, в результате которого врачебная комиссия поставила Марине диагноз «параноидное расстройство личности».
После этого случая Марина собирает вещи, забирает Алексея и уезжает из квартиры родителей. Она в нее больше не вернется, даже после смерти матери в 2009 г. Ольга несколько лет ничего не знает о том, где находится ее младшая сестра, и что с ней. Да и не стремится узнать. Вопрос этот ее начинает волновать только после смерти матери, в связи с разделом наследства.
Тем временем по заявлению Марины решение районного суда о ее недобровольном освидетельствовании было признано незаконным и отменено. Они с Алексеем получили квартиру, Марина устроилась на работу медсестрой в школу, научилась водить машину. Жизнь потихоньку налаживалась. Для получения водительских прав, при обращении в органы опеки и попечительства, при устройстве на работу Марине пришлось обратиться за справками в районный ПНД. Они пригласили ее на освидетельствование, которое женщина прошла, выдали необходимые справки (!), но с диспансерного учета не сняли. По результатам освидетельствования по вопросу снятия диагноза Марине было рекомендовано обратиться на комиссию главного врача города. Она тогда не придала этому значения, ведь нужные ей справки она получила, а обращаться в ПНД она больше не планировала.
И все бы так, наверное, и закончилось, если бы не… шлагбаум. Да, да. В один непрекрасный день, когда Марина шла на работу и входила в школьный двор, на нее упал шлагбаум. Удар был довольно сильным и пришелся по голове. В результате Марина получила сотрясение мозга. Когда она обратилась в больницу по этому поводу, ей выдали больничный лист и заключение, в котором было указано, что женщина получила производственную травму. И это полностью соответствует действительности и трудовому законодательству: если человек получил травму по дороге на работу, она считается производственной. В нашем случае Марина шла на работу в школу из поликлиники, к которой школа прикреплена. Кроме того, школьная медсестра числится в штате поликлиники, а место работы у нее – школьный медицинский кабинет.
Для работодателя, в данном случае поликлиники, производственная травма работника влечет массу неприятных последствий: нужно обязательно создавать комиссию по расследованию несчастного случая и искать виновных; необходимо выплачивать пострадавшему работнику компенсацию (либо из собственных средств или из средств ФСС), ежемесячные страховые выплаты, больничный лист придется оплатить в размере 100% среднего заработка, нужно компенсировать расходы, связанные с реабилитацией, лекарственные средства, возместить моральный ущерб и т.д. Да и вышестоящее начальство явно по головке не погладит…
И когда подобная перспектива замаячила перед работодателем Марины, он решил сначала попробовать свалить вину в несчастном случае на работника. А когда работник может быть сам виноват в полученной травме? Когда не соблюдал технику безопасности или находился в состоянии, в котором плохо понимал происходящее. Алкогольное и наркотическое опьянение в случае Марины исключается, это было бы указано во врачебном заключении. А вот психическое расстройство – хороший вариант… Руководство поликлиники направило запрос относительно Марины в ПНД. И получило ответ, что она состоит под диспансерным наблюдением. Марину отстранили от работы, на нее оказывают давление, и понятно, что все идет к тому, чтобы Марина уволилась и не создавала лишних проблем.
Но Марина хочет защитить свои права и не готова расставаться с любимой работой, поэтому обратилась за помощью к экспертам НПАР. По результатам проведенного освидетельствования специалисты НПА пришли к выводу, что оснований для диспансерного наблюдения в отношении Марины нет. Надеемся, что это заключение сыграет свою роль в борьбе Марины с руководством поликлиники. НПАР готова помогать ей в этом и далее, мы будем следить за развитием событий.
К сожалению, в этом деле, как и во многих других случаях, с которыми обращаются в НПАР, возможности психиатрии были использованы не во благо, но чтобы навредить или избавиться от неугодного человека, причем из самых низких побуждений.
Е. Доброванова