- Знаменитый древнегреческий оратор Демосфен тренировал своё красноречие на берегу моря, выступая перед воображаемой аудиторией под шум волн. Олеся Митрофанова, пытаясь преодолеть страх перед публичными выступлениями, предпочла обратиться к врачам и… получила диагноз «шизофрения». Помощь специалистов НПА помогла женщине спасти репутацию и карьеру.
Со школьной скамьи Олеся стремилась быть лидером, считала, что должна быть лучшей во всём. Учителя всегда ставили её в пример. Когда в школу приезжала с проверкой комиссия, девочка как бы случайно оказывалась в инспектируемом классе, радуя строгих экзаменаторов развёрнутыми и обстоятельными ответами. Олесе всегда нравилось быть в центре внимания, она очень любила выступать, но в то же время страшно волновалась, боясь ошибиться, и перед выходом «на публику» снова и снова репетировала свои ответы. Успех давался непросто: повышенная тревожность, чрезмерная ответственность за порученное дело и педантичность отличали Олесю уже в школьные годы.
Шло время. Девушка успешно закончила школу, педагогический институт, устроилась на работу. Вышла замуж, но брак оказался неудачным. После развода Митрофанова решила сосредоточиться на карьере и вскоре добилась своего: руководство по достоинству оценило добросовестную сотрудницу, в начале 2009 года Олеся получила повышение. Новая работа предполагала частые публичные выступления, проведение семинаров, и снова к женщине вернулось почти забытое ощущение обострённой тревоги.
Однажды в одном из журналов Митрофанова прочитала о социофобии и пришла к выводу, что ей свойственны некоторые признаки этого расстройства. Неужели из-за этого возникает навязчивый страх перед публичными выступлениями? Она обратилась в городскую службу психологической помощи населению. Врач предложил весьма странный способ лечения: необходимо «нормализовать чакры на руках и ногах». Немало подивившись столь новаторской методике борьбы с социофобией, Митрофанова всё-таки согласилась со «специалистом». Манипуляции с чакрами успеха, разумеется, не имели, и тогда врач предложил женщине более радикальное решение: оказывается, проблема кроется в… «нарушении энергетики половых чакр» и, стало быть, необходимо воздействовать именно на них. Узнав о способах «воздействия», Митрофанова решительно отказалась от сомнительных услуг эскулапа.
Тогда специалист по чакрам направил женщину на лечение к своей однокурснице – врачу-психиатру отделения неврозов одной из московских психоневрологических больниц. Женщину-врача «половые чакры» Митрофановой не интересовали, но без экспериментов всё-таки не обошлось: после однократного обследования пациентки психиатр порекомендовала Олесе поучаствовать в испытаниях нового импортного нейролептика. Роль подопытного кролика Митрофанову не прельщала, она отказалась принимать неизвестный препарат. Тогда женщину пригласили на освидетельствование. Его проводил солидный благообразный профессор в аудитории, где присутствовали члены комиссии – то ли студенты, то ли молодые врачи. Этот своеобразный «консилиум» категорично заявил Митрофановой, что она больна шизофренией. После чего профессор вновь предложил женщине пройти курс лечения новым «чудодейственным» лекарством, заключив договор о вступлении в экспериментальную группу «потребителей» препарата. Митрофанову убеждали не волноваться: мол, всё это ей только на пользу, к тому же испытание проводит учреждение «очень авторитетное», да еще со специально созданным «этическим комитетом» и т.п. Но Олеся уже не верила в этическую безупречность «экспериментаторов»: она вторично отказалась принимать препарат, потребовала сообщить ей её диагноз и дать выписку из истории болезни. Врачи выписку долго не давали под разными предлогами, но в результате всё-таки расстались с этим документом (по словам Митрофановой, «буквально бросили мне в лицо»). В нём стоял шифр диагноза — F-21.4 (шизофрения психопатоподобная) с последующей расшифровкой: «процессуально обусловленное личностное расстройство эксцентрического круга». Диагноз основывался на однократном обследовании Митрофановой, при котором была отмечена её невротическая тревожность. Никаких биографических данных пациентки, информации о перенесённых ею заболеваниях, причинах обращения за консультативной помощью выписка не содержала. Заверен был сей документ размытой треугольной печатью для рецептов и двумя неразборчивыми подписями без расшифровки. На прощание «добрые доктора» посоветовали Митрофановой принимать галлоперидол и добавили, что если она вздумает жаловаться, то выписка окажется в ПНД, а Олеся — на учете психиатров.
Эта угроза крайне встревожила Митрофанову: постановка на учёт в ПНД означала крушение её до сей поры успешной карьеры. Женщина обратилась в НПА с просьбой исследовать её психическое состояние и дать собственное заключение.
Проведя клинико-психопаталогическое и экспериментально-психологическое исследование, специалисты НПА пришли к выводу, что у О.Митрофановой признаков психического заболевания не обнаружено, в лечении и наблюдении у психиатра она не нуждается.
- «Словом можно убить, словом можно спасти», — сказал поэт. Силу слова трудно переоценить и потому врачам при общении с пациентами нужно с особой ответственностью относиться к своим диагнозам и «экспериментальным» методам лечения, которые могут навредить пациенту больше, чем сама болезнь. Специалистам НПА удалось преодолеть последствия «врачевания» некомпетентных специалистов и шарлатанов от медицины, вернув О.Митрофановой уверенность в себе и в своих силах.
Дмитрий Казеннов