-
Уже около года в Таганском районном суде г. Москвы тянется громкий процесс против устроителей выставки «Запретное искусство-2006» в музее им. Андрея Сахарова. Мы уже публиковали свое заключение («Обезьяний процесс» продолжается, 20.06.2008) на заключение эксперта, директора одного из институтов детской психологии, академика РАЕН, чл.-кор. Академии образования и т.п. В.И.Слободчикова от 05.05.2008 г.
Молодой прокурор, аспирант, добросовестно пытавшийся отстаивать позицию обвинения, вместо как будто полагающейся прокурору защиты закона, выступил вместе с судьей инициатором требования, до сих пор нами не слыханного: запрета как-либо критиковать имеющееся в деле экспертное заключение и называть имя его автора. Текст, действительно, постыдно безграмотный, явно написанный бригадой разношерстных помощников. Но ответственность все равно несет его подписавший. Судья и прокурор многократно одергивали всех выступавших, не уставая повторять, что только судья вправе оценивать экспертизу, опуская уточняющее определение – «окончательно оценивать». Я заявил, что рассматриваю это как уничтожение состязательности экспертов в суде, что 20 лет регулярно выступаю в судах именно как критик представленных экспертных заключений. Отвечая на вопросы, я подтвердил тезис своего заключения, что графические, как и литературные произведения многозначны, и что однозначное буквальное их восприятие – признак либо недалекости, неграмотности, либо тенденциозности, доходящей до клинического уровня. Прокурор принял слова о неграмотности на свой счет и уже не смог отстроиться от этой своей обиды.
На вопрос судьи, нравятся ли мне эти картины, я ответил, что не нравятся, и не все понятны. А непонятное, лишенное ясного смысла, оставляет равнодушным либо вызывает досаду за потраченное время.
На вопрос, как я объясняю, что нашлось много оскорбившихся, я ответил, что достаточно было аффективно заряженному пастырю поделиться возмущением со своей паствой, чтобы индуцировать ее. В зале присутствовал организатор целой орды «оскорбившихся» свидетелей, подписавших текстуально стереотипное заявление о моральном вреде для себя матерных слов рядом с религиозными сюжетами и т.п., — бывший баркашовец, а сейчас сопредседатель Народного Собора Олег Кассин. С двух собравшихся вместе с ним скамеек неслись мне в спину оскорбительные выкрики.
В соответствии с требованием судьи и просьбой адвокатов я представил краткий ответ на адвокатский запрос.
Ответ на адвокатский запрос
Настоящие ответы составлены 29 мая 2010 г.
Изучив цветные копии работ, которые были представлены на выставке «Запретное искусство-2006», в свете заданных Вами трех вопросов:
1. Использованы ли в экспонатах выставки «Запретное искусство — 2006», фотографии которые представлены специалисту, какие-либо графические, в том числе художественно-изобразительные, или лексические средства, унижающие человеческое достоинство и оскорбляющие религиозные чувства верующих граждан, относящих себя к какой-либо религии? Если да, то какие средства и в отношении верующих каких религий?
2. Может ли размещение экспонатов, содержащих матерную лексику или элементы порнографии в непосредственной близости от других экспонатов выставки, использующих элементы религиозной символики, оскорбить религиозные чувства и унизить человеческое достоинство верующих соответствующей религии?
3. Какое психологическое и нравственное воздействие оказывает на зрителей выставки ее обустройство таким образом, чтобы ее экспонаты можно было увидеть только через небольшое отверстие в загораживающей их стене-перегородке?
Могу сообщить следующее.
1. Представленные картины во всех отношениях заурядны, они ничем не выделяются из современного масс-культа, которым переполнены иллюстрированные журналы, они не вызывают никаких ярких реакций, никакого интереса, по таким произведениям скользят равнодушным взглядом, они как раз нуждаются в таком искусственном ажиотаже, который создан настоящим судебным процессом. Поэтому ни о чем оскорбительном ни в отношении человеческого достоинства, ни в отношении религиозных чувств говорить не приходится.
2. Ненормативная лексика, фигурирующая на некоторых из представленных работ, настолько обычна в быту большинства граждан, включая власть предержащих, что сама постановка вопроса об унижении человеческого достоинства и оскорблении религиозных чувств выглядит надуманной придиркой.
Игнорируется многозначность объектов такого рода. Это всегда метафоры, никогда не с одним, а с многими удачными ответами. Если бы на выставке фигурировала, например, фотография реально имевшего место кощунственного события: свастики, намалеванной на Соловецком камне, она бы не оскорбила никого из правозащитников, как отражающая действительность, а только бы внесла драматическую ноту в ее восприятие и понимание. Изображение Богоматери, Христа и святых вперемежку с атрибутами пошлого быта – это художественный прием, воспроизводящий ту же действительность. Чуть не на любом торговом лотке можно увидеть – причем не в щелочку – вперемежку иконки, предметы религиозного культа с эротическим ширпотребом. И это по своему общественному воздействию значительно сильнее этой выставки – тираж другой. Сакральное, священное растворяется в профанном, тонет, обмирщвляется, и люди – что действительно ужасно – привыкают к этому. Выставка своим общественным значением как раз противостоит этому. Но все это оскорбляет только хороший вкус, а не человеческое достоинство или религиозные чувства. Слишком несоразмерны эти вещи.
Кого могут оскорбить такие экспонаты? Либо людей крайне недалеких, с одномерным буквальным восприятием. Такие даже Ветхий Завет воспринимают буквально (мы описали случай судебного иска к Библии). Либо людей со сверхценной установкой, которые буквально во всем видят то, что касается их болезненного комплекса. Многим памятен один очень активно и долго выступавший в печати антисемит, который везде вокруг себя видел шестиконечные звезды и свитки Торы, вплоть до формы высоток на Новокутузовском проспекте, в хрустальных бокалах и, в конечном счете, даже в снежинках… Психиатры постоянно имеют дело с подобными случаями.
3. Обустройство выставки таким образом, чтобы ее экспонаты можно было увидеть только через небольшое отверстие в загораживающей их стене-перегородке, производит впечатление явного социально-психологического эксперимента, приглашающего к добровольному участию всех желающих, могущих в любой момент от него отказаться. Так можно исследовать широкий круг самых различных проблем: каков состав зрителей, заинтересовавшихся рекламой выставки и пришедших на нее? Много ли среди них завсегдатаев художественных выставок? Или их заинтересовал сам факт демонстрации отбракованных картин, о чем ясно говорило название выставки? Действительно, название выставки задало исходную установку на дискуссию относительно цензуры и, таким образом, инициировало активное обсуждение этой горячей темы, что безусловно является общественно полезным делом. Отрицательное отношение к отдельным картинам в этом контексте совершенно естественно и также полезно. Провокационный, эпатажный характер представленных работ — давно и широко распространенный художественный прием. Все представленные работы далеко уступают по своей выразительности и эпатажности тем, которые украшают многие музеи мира, и репродукции которых имеются в свободной продаже в нашей стране.
Таким образом, устройство выставки было продумано таким образом, чтобы одновременно подогревать к ней интерес и застраховаться от претензий, которые – как мы видим – все равно были предъявлены, вопреки необходимости приложить собственные усилия, чтобы «оскорбиться».
Ю.С.Савенко