В последнее время в СМИ появился ряд публикаций, посвященных психоневрологическим интернатам. Эксперты, пациенты и их родственники, сотрудники общественных организаций сходятся в одном: если есть хоть какая-то альтернатива помещению в ПНИ, нужно воспользоваться ею. К сожалению, бывают и такие случаи, когда у человека, который в силу своего состояния не может жить один, нет родственников и друзей, готовых взять на себя заботу о нем. Тогда проживание в ПНИ – единственное верное решение, потому что в данный момент государство не может предложить такому человеку ничего другого. Институт ПНИ устарел, и сейчас общество пытается создать ему замену: проекты по сопровождаемому или поддерживаемому проживанию реализуются в разных городах силами общественных организаций. Например, в Санкт-Петербурге Ассоциация общественных объединений родителей детей-инвалидов (ГАООРДИ) работает над созданием постоянно действующего Центра социальной поддержки и поддерживаемого проживания для молодых людей с особенностями развития. Подобные инициативы существуют в Пскове, Владимире, Нижнем Новгороде. Как правило, у их истоков стоят родители детей с особенностями развития, которые понимают, что, если с ними что-то случится, их детей ждет ПНИ.
Существует довольно успешный европейский опыт сопровождаемого проживания, в странах Западной Европы такие «внебольничные» формы стали развиваться с середины 20 в. Экономически сопровождаемое проживание государству выгоднее, чем содержание системы ПНИ. Если обратиться к статистике, то на 2017 год в России действует 523 интерната, в них проживают 157 291 человек. 70% из них признаны недееспособными. Больше всего интернатов в Москве и Санкт-Петербурге.
Количество людей, страдающих психическими расстройствами, неуклонно растет. Но государство реагирует на этот вызов, открывая новые ПНИ, не пытаясь при этом рассмотреть другие варианты.
Мы уже не один раз писали, что последние несколько месяцев в НПА серьезно выросло число обращений от самих пациентов и их родственников по поводу незаконного помещения в ПНИ. Более того, сейчас реализуется такая комбинация: лишение дееспособности и помещение в ПНИ. При этом, как правило, у человека есть родственники, которые готовы заботиться о нем и выполнять функции опекуна. Обычно ситуация развивается таким образом: человек попадает в психиатрическую больницу, а когда дело доходит до выписки, родственников начинают убеждать в том, что нужно пациента поместить в ПНИ, лишить дееспособности, если он еще дееспособен. Говорят, что по состоянию здоровья он не сможет жить самостоятельно, за ним нужен особый уход, присмотр, мол, вы не справитесь, да и зачем вам это нужно. В некоторых больницах еще и денег просили: 30 000 рублей за оформление документов для помещения пациента в ПНИ.
НПАР связывает сложившуюся ситуацию с прошедшей в Москве реорганизацией психиатрической службы Москвы, в результате которой психиатрическая больница № 15 была перепрофилирована в психоневрологический интернат. Его-то теперь власти Москвы всеми способами стараются заполнить. Естественно, при этом, что родственников стараются максимально ограничить в правах: ведь если они останутся опекунами, то смогут контролировать расходы ПНИ, что последним невыгодно. Если опекуном становится интернат, то он оформляет опеку над имуществом подопечного и может использовать его в своих интересах. Например, в практике НПАР были случаи, когда сотрудники ПНИ жили в квартире своего недееспособного подопечного.
Кроме того, сейчас ПНИ получает 75% не только пенсии, но и единовременной денежной выплаты (компенсации за льготы, которыми не пользуются пациенты). Интернат распоряжается этими средствами по своему усмотрению и сам же себя контролирует, будучи опекуном недееспособного человека.
Очень показательным в этом отношении является случай Игоря Холина. О нем уже писали наши коллеги на svoboda.org. Недавно Алексей, дядя Игоря Холина, обратился в НПА. Игорю 56 лет, он страдает психическим расстройством, инвалид второй группы, лишен дееспособности. В результате махинаций мошенников Игорь едва не лишился квартиры и здоровья. Его дядя, Алексей, в течение двух лет восстанавливал жилищные права племянника. Его двухкомнатная квартира был в ужасном состоянии, жить в ней было невозможно. Пока делали капитальный ремонт, Игоря поместили в интернат. Он провел там полгода, и совсем не хочет повторить этот опыт. Алексей вспоминает: «Они там фактически как заключенные, по 6-8 человек в палате. Выйти из палаты можно только в коридор, да и то не всегда разрешали. На улицу выводили на 2 часа, на обед, ужин и на прогулку ходили строем. Мобильной связью пользоваться нельзя. Если кому-то становилось плохо, говорили: мы здесь социальные услуги оказываем, а не лечим, у нас один врач на 50 человек. Когда я приносил Игорю еду, он съедал все сразу во время посещения. Я ему говорю: оставь, с собой возьмешь, а он: нет, отнимут». За полгода в интернате Игорь не смог ни с кем завязать дружеские отношения или хотя бы нормальный контакт.
Пока восстанавливали жилищные права Игоря через суд, делали ремонт в квартире, его опекуном назначили родственницу. Когда она отчитывалась перед органами опеки и попечительства о расходовании средств, выяснилось, что перерасход составил 50 тысяч рублей (это было как раз в тот период, когда практически с нуля восстанавливали квартиру Игоря). Органы опеки довольно жестко высказалась по этому поводу, даже угрожали санкциями. В итоге после этого разговора у женщины случился микроинфаркт, потом она от опекунства отказалась.
Через некоторое время после интерната Игорь лег в психиатрическую больницу. Пока он там находился, его дядя, Алексей, подготовил все необходимы документы для того, чтобы стать опекуном своего племянника. Он нашел женщину, которая будет жить с Игорем и помогать ему решать бытовые вопросы, заключил с ней договор. Он обратился в отдел социальной защиты по своему месту жительства и получил заключение о том, что он может быть опекуном. Алексей получил и письменное заявление своего племянника о том, что он хочет видеть своим опекуном дядю Алексея Холина. Он регулярно навещал Игоря в больнице, общался с лечащим врачом, заместителем главного врача, последний даже поднимал вопрос о возвращении Игорю дееспособности. Все было хорошо, пока органы опеки и попечительства по месту жительства Игоря, куда обратился Алексей с вопросом о назначении его опекуном, не приняли решение отказать ему. Тогда и в больнице поменяли тон: т.к. Вы не опекун, объяснять мы Вам ничего не должны, забрать его не сможете, мы готовим документы для помещения в ПНИ. В наркологическом кабинете проводится анонимное лечение алкоголизма. Блокирование запоя, кодирование и подшивка от зависимости.
А отдел социальной защиты населения района Хорошево-Мневники отказал Алексею, мотивируя свой отказ тем, что, во-первых, по данным больницы, Игорь «не в состоянии выразить согласия по поводу установления над ним опеки и кандидатуры опекуна, и по медицинским и социальным показателям нуждается в оформлении в стационарное учреждение социального обслуживания на постоянной основе»; во-вторых, потому что Алексей сам не планировал жить вместе с подопечным, а нашел людей, которые помогут Игорю в бытовом и социальном плане. Органы опеки и попечительства считают, что люди, «не имеющие медицинского образования и каких-либо специальных познаний в области фармакологии, психологии, психиатрии» не могут осуществлять подобный уход. Интересно, если бы Алексей сообщил органам опеки и попечительства, что будет жить вместе с подопечным, их не смутило бы отсутствие у него «медицинского образования и каких-либо специальных познаний в области фармакологии, психологии, психиатрии»?
Безусловно, все причины отказа незаконны, особенно в части совместного проживания. Закон не требует совместного проживания опекуна с подопечным. Недееспособность не влечет обязательно неспособности жить самостоятельно и осуществлять уход за собой. Часто люди, признанные недееспособными, прекрасно могут самостоятельно либо с некоторой помощью себя обслуживать, решать бытовые и социальные вопросы, вести активную жизнь.
Игорь четко выразил свою позицию по поводу назначения опекуном его дяди, заявление Игоря было приобщено к пакету документов, которые Алексей подавал в отдел социальной защиты.
Алексей с помощью экспертов НПА будет обжаловать решение органов опеки и попечительств в судебном порядке. Мы надеемся на благополучный исход этого дела.
Однако, большое число подобных дел, типовые, словно под копирку написанные решения органов опеки и попечительства, поведение больниц, настаивающих на выписке пациентов не домой, а сразу в интернат, дают основание полагать, что власти Москвы любой ценой стремятся заполнить места во вновь образованных ПНИ. Чтобы продемонстрировать самим себе, что задуманная и осуществленная реорганизация системы психиатрической помощи в Москве успешна. Но цена такого успеха – судьбы людей.
Евгения Доброванова