«Сикорский и Чиж были наиболее яркими представителями той части петербургской школы, которая отделяла науку от общественной жизни. Они были в общественной жизни царскими чиновниками, не отказывающимися от проведения самых реакционных указов начальства» [ Оба были еще и представителями расовой психиатрии, о чем лучше всех знал во всех подробностях автор «Евгеники» Тихон Иванович Юдин, как и то, что «общественная жизнь» не только в советской России сама вмешивается в науку (ред.). ].
Т.И.Юдин «Очерки истории отечественной психиатрии», М., 1951, с. 137
 |
 |
| Иван Алексеевич Сикорский (1842 – 1919) |
Владимир Михайлович Бехтерев (1856 – 1927) |
Небывалое по масштабам использование психиатрии в политических целях в советской России и вырождение судебно-психиатрической экспертизы в постсоветской России восходят к делу Бейлиса, вызвавшему во всем международном психиатрическом сообществе возмущение вмешательством известного психиатра И.А.Сикорского в сферу, не имеющую отношения к психиатрии в процессе огромной общественной важности – обвинению еврея в ритуальном убийстве. Это вырастало в обвинение всего еврейства и самой еврейской религии и приобретало такой международный накал, что даже сами черносотенцы удовлетворялись уже формулировкой существования «тайной» «изуверской иудейской секты».
В наше время, когда использование психиатрии в политических целях, уже было признанное, снова категорически отрицается, когда использование психиатрии для подавления неугодных религиозных организаций осуществляется, похоже, в плановом порядке, когда умножается число психиатров, изощряющихся в обосновании этой квазинаучной практики, а позицию И.А.Сикорского и В.В.Розанова в деле Бейлиса пытаются оправдать и даже восславить как «подвиг», 100-летие этого процесса остается для нас, к сожалению, по-прежнему остро актуальным.
Сколько бы ни было юбилеев этого события, каждое время находит ему свои современные эквиваленты, вскрывает его новые грани, позволяет увидеть рельефнее и осмыслить глубже.
Провокаторская выдумка или больное воображение, породившие убеждение об использовании евреями крови при изготовлении мацы, казалось бы, правдоподобны только для темного средневекового сознания. Этот «кровавый навет», действительно, восходит к средневековью, когда по европейским странам прокатилась психическая эпидемия таких обвинений. Проведенное в XIII веке императорское расследование завершилось специальной грамотой (1236), в которой опровергались все обвинения и впредь запрещалось возбуждать подобные дела. Впоследствии были изданы столь же категоричные папские буллы (1247, 1272, 1422, 1447, 1757), но наветы продолжались вплоть до эпохи Просвещения. В XIX и XX веках эта эпидемия прокатилась по России, приобретая политическое обличье антидемократического охранительного толка. Если последний еврейский погром в Европе произошел в 1946 г. в Польше в г. Кельце, то на национальных окраинах СССР «кровавый навет» всплывал в 1926 и 1930, 1961, 1962, 1963 и 1965годах на фоне государственного антисемитизма. Более того, уже в постсоветское время при расследовании истории убийства царской семьи в Екатеринбурге отцы православной церкви поставили перед следствием среди прочих и вопрос признания или непризнания этого преступления ритуальным убийством. Нынешняя эпоха ознаменовалась тем, что началась с убийства о. Александра Меня.
Дело Бейлиса было настолько крупным и резонансным, что – как и дело Дрейфуса – неслучайно стало нарицательным и вошло в историю: оно привело к резкому публичному размежеванию националистов, черносотенцев, правых – с одной стороны, и либеральную интеллигенцию – с другой. Размежевание пуще нерукопожатости. Осип Мандельштам даже вызвал на дуэль Велимира Хлебникова, которого высоко ценил, за антибейлисовское стихотворение.
Уже на самом судебном процессе была вскрыта ложность и бездоказательность обвинения, а впоследствии и его политическая подоплека: в архивах царской охранки были обнаружены документы, свидетельствующие, что процесс был затеян министром юстиции, когда уже было ясно, что Бейлис невиновен, как способ утихомирить черносотенцев за полгода до приезда в Киев Николая II, а власти активно манипулировали в пользу обвинения вплоть до того, что подбирали присяжных, что секретными циркулярами запрещали печатание и распространение литературы, отвергающей существование кровавых наветов, специально задерживали заверенные Ватиканом копии папских булл, а «прокурор судебной палаты лично вписывал в дело несуществующие улики» [ «Дело Менделя Бейлиса», СПб., 1999, стр. 30. ] и т.д..
В сегодняшней России мы видим то же размежевание сил, те же два лагеря, словно не минуло столетие с тех пор, словно не бездонной пропастью разделили эти эпохи Холокост и ГУЛАГ.
Одним из главных оснований для привлечения Бейлиса в качестве обвиняемого стало свидетельство проф. И.А.Сикорского, допрошенного в мае 1911 г. в качестве эксперта по приказу министра юстиции, что убийство Андрюши Ющинского является типичным в ряду подобных убийств и представляет “«расовое мщение или вендетту сынов Иакова» к субъектам другой расы”, приписав это выражение известному французскому писателю А.Леруа Болье. Тот немедленно опроверг это в открытом письме в петербургской печати.
В октябре 1911 г. Сикорский выступил в суде с основным текстом своей экспертизы, но ничего не смог сказать по существу, ясно обнаружилось, что он просто верил в «кровавый навет». Ему даже пришлось на судебном заседании отказаться, что он когда-либо говорил о «ритуальном» убийстве, что не соответствовало действительности [ (В.Менжулин. «Другой Сикорский» — Киев, 2004, стр. 433). Но это не помешало автору «Очерков истории отечественной общей и военной психиатрии» (М., 2005) Б.П.Колупаеву написать: «По своему уникально исследование И.А.Сикорского «Экспертиза по делу об убийстве Андрюши Ющинского» (СПб., 1913), где он в аргументированной форме доказал, что налицо имел место факт ритуального убийства…, что в обстановке, сложившейся вокруг процесса, было очень смелым поступком». А руководители нашей военной психиатрии В.К.Шамрей, Ю.Е.Логинов и А.Г.Чудиновских в «Российском психиатрическом журнале» (2008, 5, 64-69) – органе Государственного центра им. Сербского, всячески выгораживая И.А.Сикорского, акцентируют, что «заключение экспертов, не исключающее ритуального характера убийства, могло спровоцировать в стране еврейские погромы», обнаруживая подбором цитат нерешенность для себя вопроса о ритуальности. Экспертиза Сикорского по делу Бейлиса по их мнению вошла в историю как «первая судебная психолого-психиатрическая экспертиза», не обмолвившись, что вошла она в историю совершенно иначе. ]. Последовавшее выступление В.М.Бехтерева, с которым он был в давних дружеских отношениях, показало полную несостоятельность позиции Сикорского [ «Обозрение психиатрии и медицинской психологии им. В.М.Бехтерева», 1992, 2, стр. 78-80 ].
Ученый мир Европы резко осудил экспертизу Сикорского. Эти отклики составили целую книгу, изданную в Лейпциге в 1913 г. и в том же году опубликованную на русском языке: «Убийство Ющинского. Мнения иностранных ученых» (СПб., 1913). Вот некоторые из них.
Проф. Эуген Блейлер (Цюрих): «Еврейские ритуальные убийства никогда не случаются там, где христиане не верят в них заранее. Здесь дело обстоит так же, как и с привидениями: они являются только там, где в них верят. Другими словами, ритуальные убийства суть продукты фантазии тех, кто их признает».
Проф. Бедекер (Целлендорф): «Способ рассуждения г-на Сикорского, как мне кажется, доказывает, что при составлении своей экспертизы он делает выводы из бывшего в его распоряжении материала не путем трезвой, совершенно объективной его оценки, но что он, наоборот, в своих заключениях исходит из предвзятого воззрения».
Проф. Август Форель (Швейцария): «Не знаешь чему больше удивляться – наивности или тенденциозности эксперта».
Проф. Цимке (Киль): «Он (Сикорский) без сомнения переходит границы, положенные объективному эксперту, и руководствуется соображениями, возникающими в разнузданной фантазии, а не в холодном и критически взвешенном уме».
Проф. Карл Бонгеффер (Берлин): «Насколько эксперт выходит за пределы того, что может быть высказано в таком отзыве, видно из того, что он полагает возможным заключать о душевном здоровье или болезни неизвестного убийцы на основе повреждений, констатированных у покойника… Дальнейшие выводы мнения относительно принадлежности убийцы к определенной народности, о тех или иных целях и намерениях убийцы совершенно выходят из пределов психиатрической экспертизы».
Проф. Эрнст Мейер (Кенигсберг): «То, что приводит Сикорский, может, пожалуй, быть использовано в качестве материала для интересного уголовного романа, но вне этого оно не имеет никакого значения… Тот самый человек, который имеет заслуги перед всеобщим просвещением именно изучением религиозных бредовых состояний больших народных масс, сам в настоящее время подпал влиянию подобного темного суждения, так же как он раньше с большим успехом содействовал его искоренению».
Проф. Лакассань и проф. Туано: «Было бы близко к истине оценить доклад д-ра Сикорского как простой роман и, прибавим мы, как вредный роман».
Проф. Вагнер фон Яурегг и проф. Гейнрих Оберштайнер (Вена): «Заключение это не психиатрическое и не дает поэтому материала для критики с психиатрической точки зрения. По ознакомлении с этим заключением нам представляется даже сомнительным, чтобы автор его был психиатром».
А вот мнение проф. В.П.Сербского: «В экспертизе проф. Сикорского наука с ее первым и необходимым условием – добросовестностью – и не ночевала. Говоря словами самого Сикорского, его экспертиза «представляется мне не случайным или простым» заблуждением, но «сложным квалифицированным злодеянием, которое тщательно обдумано и планомерно исполнено» («Русские ведомости», № 226 от 1 октября 1913 г.).
Журнал «Современная психиатрия» (сентябрь 1913 г., стр. 765) оценил экспертизу Сикорского как «позорную и не соответствующую самым элементарным научным требованиям», а «Журнал невропатологии и психиатрии» (1913, кн. 2, стр. 355) писал, что «маститый русский ученый скомпрометировал русскую науку и покрыл стыдом свою седую голову».
XII Всероссийский пироговский съезд врачей весной 1913 г. принял специальную резолюцию против экспертизы Сикорского, а осенью 1913 г. она была осуждена Международным медицинским съездом в Лондоне и 86-м съездом немецких естествоиспытателей и врачей в Вене.
Перед лицом этой уничтожающей критики Сикорский обратился с письмами к киевскому губернатору и министру внутренних дел с просьбой унять критику его в газетах и выяснить «какая организация руководит всем этим делом и зарегистрирована ли она в губернском правлении», называя свою экспертизу «не просто выполнением долга, но подвигом», а в газете «Киевлянин» писал: «Для всякого непредубежденного человека ясно, что судебная экспертиза есть тяжелый общественный долг, вроде сдачи защищаемой крепости, вроде опасной операции, от которой больной все-таки умирает». Использованные выражения хорошо отражают гамму его чувств, но «этот добродушный старичок, этот изнемогающий Сикорский становится совершенно иным – злым и хитрым – как только коснулось дело ритуальности… И вся его экспертиза, являясь сплошным недоразумением с научной точки зрения, дышит таким человеконенавистничеством, таким изуверством…» [ В.Д.Бонч-Бруевич. «Знамение времени», 1914, I, стр. 257-258 ], что чиновник департамента полиции телеграфировал в Петербург, что «простой народ, читая экспертизу Сикорского, высказывает большую ненависть к евреям, угрожая погромом».
В результате, критика экспертизы Сикорского, возражения и протесты против нее были запрещены повсеместно в России, а нарушения этого запрета вызывали немедленные репрессии вплоть до окончания процесса Бейлиса. Так, Санкт-Петербургское и Самарское медицинские общества были строго предупреждены, а Харьковское, Тверское, Вологодское и другие закрыты за резолюции, выражающие «глубокое негодование по поводу медицинской экспертизы со стороны обвинения в деле Бейлиса. Проявление расовой и религиозной нетерпимости и попытку псевдонаучными приемами обосновать возможность существования ритуальных убийств у евреев, а также столь необычное отступление… от объективного научного метода исследования…». А организаторы петиции протеста собрания присяжных поверенных санкт-петербургской судебной палаты (среди подписавших был А.Ф.Керенский) были приговорены к заключению в крепости. И т.д. и т.п. Между тем, процесс Бейлиса стал, по выражению А.И.Солженицына, «судебной Цусимой России».
Был ли Сикорский платным агентом охранки, «профессором от полиции», как назвал его Н.А.Семашко, не так важно, если он был искренним монархистом, а он им был. Был ли Сикорский антисемитом, в конце концов, его личное дело, если это не выливалось в дискриминацию коллег и т.п.. Непреходящим и грандиозным уроком для психиатрии дело Бейлиса стало благодаря вдохновляющему единодушию практически всех психиатров мира, их решительному осуждению вторжения психиатра в сферу не своей компетенции. Кроме чудовищных последствий такого вторжения проф. Иван Алексеевич Сикорский – выразительный пример также тупиков расовой психиатрии [ Работы И.А.Сикорского и его учеников составляют основной корпус сборника «Русская расовая теория до 1917 г.» (ред. В.Б.Авдеев). М., 2002, 688 с. ], которые – явные с самого начала – раскрылись спустя уже 20-30 лет, а также последствий для собственной личности и судьбы «симфонии с властью», тем более с преступной властью.
Выдающееся исследование Александра Семеновича Тагера «Дело Бейлиса и царская Россия» (1933, 1934) функционировало всего несколько лет, в 1938 г. он был расстрелян, а тема исследования отодвинута борьбой с сионизмом. В 1988 г. Политиздат отказался от переиздания этой книги. Только в 1995 г. в Москве был издан репринт, дополненный исследованиями и материалами. В 1999 г. в Санкт-Петербурге изданы Материалы Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства о судебном процессе 1913 г. по обвинению в ритуальном убийстве («Дело Менделя Бейлиса») с предисловием Г.М.Резника. В 2004 г. в Киеве издана монография Вадима Менжулина «Другой Сикорский. Неудобные страницы истории психиатрии».
«Независимый психиатрический журнал» впервые опубликовал экспертизы В.М.Бехтерева (1997, 4; 1998, 1) и В.П.Сербского (2008, 4) по делу Бейлиса. На первой из них из бывшей библиотеки им. Ленина стоял штамп «не выдавать».
Увы, это невыученный урок, так как с 1995 года это снова остро актуальная для нас проблема. Профессора Ю.И.Полищук и Ф.В.Кондратьев (Москва), П.И.Сидоров (Архангельск), В.Э.Пашковский (Санкт-Петербург) ничтоже сумняше выступают как религиоведы, повторяют Сикорского. Может быть, не знают его роли в деле Бейлиса? Знают и славят И.А.Сикорского как «русского гения», также как многие философы – В.В.Розанова, который сыграл в деле Бейлиса не менее крупную и не менее постыдную роль [ «Независимый психиатрический журнал», 2006, 4, 5-11; 2007, 1, 75-76 ].
Прославление В.В.Розанова и И.А.Сикорского в наше время – одна из самых мрачных примет настоящего и предвестий предстоящего времени, как и то, что перед лицом многочисленных современных черносотенных изданий, тиражирующих не только «кровавый навет», но и «Протоколы сионских мудрецов», давно изобличенную фальшивку, послужившую Гитлеру обоснованием уничтожением евреев, современная интеллигенция не обнаруживает такого единодушия, как интеллигенция предреволюционной поры. А между тем, прокурор Москвы Ю.Семин очередной раз с 2007 г. не счел необходимым включить «Протоколы…» в список экстремистской литературы из более чем 800 названий. Из двух противоположных экспертных заключений он выбрал то, которое обосновывало такое решение – заключение Института психологии РАН [ «Новая газета», 04.04.2011, стр. 9 ]. Может быть это частный случай, который «не следует обобщать»? Нет, полный текст «Протоколов….», включенный в книгу С.Нилуса «Великое в малом» в числе другой исключительно православной литературы (286 книг в комплекте) Министерство иностранных дел России заказало для поставки в мае-августе 2011 г. двадцати пяти посольствам за 2 млн. руб. бюджетных денег в качестве «духовно-нравственной литературы» [ «Новая газета», 18.05.2011, стр. 4 ].