Уважаемая Татьяна Борисовна!
Обращаюсь к Вам не только как к директору Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии им. В.П.Сербского, заведующей единственной в стране кафедрой социальной психиатрии, главному психиатру-эксперту Министерства здравоохранения и социального развития Российской Федерации, профессору, академику РАМН, но и как к крупному государственному деятелю, несущему высокую ответственность, как член политсовета правящей партии, экс-министр здравоохранения, сохранившему целостный взгляд на происходящие в обществе макропроцессы.
Роль судебной психиатрии во всем мире постоянно возрастает, сам предмет все больше дифференцируется, требования к судебно-психиатрической экспертизе делаются все строже.
Однако в нашей стране на протяжении последних лет, в результате все более полного огосударствления судебно-психиатрической экспертной деятельности уровень судебно-психиатрических экспертиз резко упал.
В течение последних 18 лет, принимая участие в судебных заседаниях по уголовным и гражданским делам в качестве экспертов, специалистов, свидетелей, представителей разных сторон, мы документируем в каждом выпуске Независимого психиатрического журнала процесс этого неуклонного снижения профессионального уровня.
В советский период и до 1999 года широко применялась практика включения по определению суда в судебно-психиатрические экспертные комиссии любого врача-психиатра. Так, я и мои коллеги неоднократно включались в состав экспертных комиссий Центра им. Сербского, и всякий раз это носило конструктивный характер. Но затем эта практика, еще за несколько лет до принятия Федерального закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» (май 2001 г.) была прекращена. Центр им. Сербского перестал в этой части выполнять определения судов.
Все же нашу критику учитывали. Так, например, отказались от долгое время сохранявшейся формулировки «следует считать вменяемым» или «следует считать невменяемым», как вторгающейся в прерогативу суда да еще в императивном тоне. В августе 2003 года была даже принята Инструкция Минздрава РФ относительно требований, которым должно отвечать судебно-психиатрическое экспертное заключение.
В дальнейшем – вне открытой состязательности - добросовестно написанная констатирующая часть судебно-психиатрических экспертных заключений начала все чаще соседствовать фактически с полным отсутствием целых разделов, предписанных инструкцией, - систематизации и квалификации полученных данных, обсуждения возможных альтернативных мнений и – главное – обоснования делаемых выводов. Более того, эти выводы нередко находились в грубом противоречии с констатирующей частью.
Сейчас произошло очередное грубое снижение качества СПЭ – авторы попавшего недавно к нам заключения впервые посягнули на его констатирующую описательную часть. Это самое опасное из всего, что может произойти с экспертным заключением. Описательная часть – это фундамент, основа, на которой строится заключение. Некорректность описательной части акта открывает дорогу непротиворечивой подгонке данных под требуемый результат, исключая возможность полноценной критики. Однако в данном случае одни и те же эксперты в один и тот же день дали в два разных суда два заключения, совершенно идентичных во всем, кроме описательной части, что позволило увидеть расхождения в подаче одних и тех же материалов.
Однако пиетет перед государственной экспертизой, тем более экспертизой, проведенной в Центре им. Сербского, настолько велик, что независимо от весомости наших доводов судьи обычно отдают предпочтение выводам государственной экспертизы, а не их критикам, тем более что это позволяет не усложнять и не затягивать судебный процесс. Такого рода неуязвимость для критики действует развращающее и разрушительно на профессиональный уровень СПЭ, и мы видим и документируем в журнале этот прискорбный процесс.
Мера грубого отклонения от общепринятых азбучных положений иной раз такова, что ни в коей мере не может быть связана с неграмотностью экспертов, а только с их недобросовестностью, с сознательным введением суда в заблуждение.
Как можно иначе трактовать такие заявления экспертов, как отождествление второй группы инвалидности по спец. МСЭК с неспособностью понимать значение своих действий и руководить ими? Или диагноза энцефалопатии, выставленного невропатологом, с деменцией? Или утверждать отсутствие продуктивной психопатологической симптоматики при наличии описанного в констатирующей части бредового восприятия? Или постановка диагнозов по МКБ-10 в грубом противоречии с ее критериями?
Перед лицом разгула в наше время коррупционных искушений и мафиозных запугиваний, административного давления, вынужденной самоцензуры, личной заинтересованности и т.п., совершенно недостаточно провозглашения в статьях закона и этического кодекса судебного психиатра независимости эксперта, она ничем реальным не гарантирована.
Непродуктивно парировать наши усилия нормами закона, не следуя им de facto: «В соответствии с Федеральным законом государственная судебно-экспертная деятельность основывается, в том числе, на принципе независимости эксперта (ст. 4), которым установлено, что при производстве судебной экспертизы эксперт независим, он не может находиться в какой-либо зависимости от органа или лица, назначивших судебную экспертизу, сторон и других лиц, заинтересованных в исходе дела (ст. 7). Аналогичные положения содержатся и в процессуальном законодательстве Российской Федерации. Например, в соответствии с УПК РФ эксперт не может принимать участие в производстве по уголовному делу, если имеются обстоятельства, имеющие основания полагать, что он лично, прямо или косвенно, заинтересован в исходе данного уголовного дела (ст.ст. 61, 70). Таким образом, эксперт является независимым и незаинтересованным в исходе конкретного дела лицом и поэтому принцип состязательности сторон не может каким-либо образом применяться и трансформироваться в «состязательность заключений экспертов».
Эти нормы все эти годы остаются пустой декларацией. И в результате, читаем в письме одного из ведущих в мире судебных психиатров проф. Б.К.М.Рааса в связи с делом полковника Буданова: «Когда, даже в очень трудных случаях, для принятия решения о (не)вменяемости требуется шесть экспертиз, то это позор и общественная девальвация судебной психиатрии как профессии… Может быть, судебная психиатрия в Российской Федерации в большей мере ориентирована на существующую власть, а не на собственный профессиональный и научный статус?». Как можно толковать Ваше молчание на это письмо в журнале Российского общества психиатров «Социальная и клиническая психиатрия»? Как участники исследования в суде трех из шести заключений экспертных комиссий по этому делу, мы, в отличие от государственных экспертных комиссий, метавшихся из стороны в сторону, придерживались исключительно фактов и в результате не только спасли честь отечественной судебной психиатрии, но и защитили полковника Буданова, который в противном случае объявлялся бы слабоумным.
Гарантией независимости может послужить только зависимость высокого статуса государственного эксперта от высокого профессионального уровня его экспертного заключения; неуязвимость обоснования им своих выводов и открытость заключения, которое он подписывает, профессиональной критике в ходе состязательности заключений экспертов разных сторон в суде; равноправное участие в этом обсуждении врачей-специалистов, подобно тому, как в США существуют эксперты-свидетели со стороны обвинения и со стороны защиты. Со своей стороны НПА России подготовило для этой цели соответствующий законопроект. Такого рода обеспечение реального действия механизма, гарантирующего научную доказательность выводов экспертного заключения, - в Ваших руках.
Другой мерой мог бы стать регулярный анализ этих вопросов на страницах «Российского психиатрического журнала», главным редактором которого Вы являетесь, в новой стержневой рубрике: «Анализ экспертных ошибок». Замечательная пироговская традиция безжалостного анализа своих ошибок совершенно выветрилась. Даже очень сдержанно написанный выдающийся труд Н.Г.Шумского «Диагностические ошибки в судебно-психиатрической практике» не стал предметом обсуждения, разбора, анализа, не стал примером серии таких работ, посвященных типовым экспертным ошибкам в наше время (за исключением разве что монографии Ф.С.Сафуанова). Необходима глава о типовых экспертных ошибках и в «Руководстве по судебной психиатрии», необходимы специальные монографии, диссертационные исследования на эту тему, анализ зарубежного опыта там, где он ушел далеко вперед от нашей практики. Продуктивной была бы перекличка наших журналов в самых различных формах: откликов на наши замечания и критику, взаимные публикации, дискуссии и обсуждения наиболее сложных проблем. Это не только бы вдохнуло жизнь в публикации, но послужило росту профессиональной рефлексии, профессионального уровня и продвигало бы саму проблематику. Без критики, открытой дискуссии, без постоянной состязательности все увядает и вырождается. Сильного оппонента ищут, им дорожат. Если, конечно, цель – высокий профессиональный уровень и соответствие провозглашенным этическим и правовым принципам.
Президент НПА России Ю.С.Савенко