Широкое недовольство профессионального психиатрического сообщества монополизацией судебно-психиатрической экспертной деятельности Государственным научным Центром социальной и судебной психиатрии им. В.П.Сербского вызвало на рубеже 2004-2005 годов публикацию в журнале этого учреждения, «Российском психиатрическом журнале», двух статей, знаменующих «новое время на дворе» в отношении судебно-психиатрической экспертизы - государственной и негосударственной. Одна наступательно оспаривает негосударственное освидетельствование (А.А.Ткаченко)[1], другая - оправдывает удушение негосударственной судебной экспертизы (Е.Я.Щукина, С.Н.Шишков)[2]. Обе принадлежат ведущим сотрудникам молодого поколения Государственного центра им. Сербского.
Смысл этих работ - авторитетно заявить в научном журнале для возможности последующих ссылок, независимо от аргументации, что негосударственная судебно-психиатрическая экспертиза и негосударственное освидетельствование несостоятельны как в практическом, прежде всего процедурном отношении, так и в отношении своей независимости, и что вообще понятие «независимой судебной экспертизы» следует признать «неприемлемым». С такой задачей можно не обременять себя доводами. Но не таковы авторы, чтобы не постараться соответствовать правилам научной статьи.
Посмотрим же на их доводы.
Утверждение, что государственные эксперты лишены гарантий профессиональной независимости в силу административной вертикали, является «предельно простым», это «было хорошо известно» и «принималось в расчет». Для нейтрализации этого «много десятилетий назад отечественные правоведы выработали принципы организации и производства судебных экспертиз». Это:
Эти принципы существуют и в демократических странах, «но ни в одной из них вопрос о том, что государственные экспертизы обречены на необъективность в силу того, что они государственные всерьез никогда не ставился. Так что ни само существование государственных судебно-экспертных учреждений, ни ведомственно-отраслевой способ их организации основополагающим принципам демократического правового государства отнюдь не противоречат» (РПЖ, 2005, 1, 34).
Вот это действительно «предельно простая логика» как бы предельно наивных людей. Оказывается, муляж тождественен реальному живому объекту. Или, выходит, достаточно переодеться в костюм, чтобы ему соответствовать. С таким же успехом можно сказать, что Верховный Совет или нынешняя Государственная Дума тождественны Парламенту. Не хватает только совсем немногого - быть демократическим государством.
Далее авторы утверждают, что «большинство судебных экспертиз в СССР проводилось в государственных судебно-экспертных учреждениях не только в силу чрезмерной огосударствленности, а прежде всего» в силу обеспечения
Юрист Центра им. Сербского (единственный!) С.Н.Шишков всегда готовил превосходные инструкции в модусе должного, четко рубрифицировал этапы необходимых процедур, наличие необходимых составных частей экспертного заключения и т.п., что позволяет нам регулярно успешно оспаривать заключения из Центра им. Сербского. Т.е., даже в родных стенах эти инструкции не выполняются. Вот и сейчас, перечисленные выше пункты позволяют оспорить удовлетворительность их исполнения даже в самом Центре им. Сербского.
Но гораздо более, чем все эти сплошные частные передержки, неловко видеть, как авторы совершенно односторонне используют понятие огосударствления, договариваясь до нелепости. Посмотрите, что чему они противопоставляют: «большинство судебных экспертиз в СССР проводилось в государственных судебно-экспертных учреждениях не только в силу чрезмерной огосударствленности, а прежде всего в силу обеспечения экспертов всем необходимым» и т.д. Ведь и то, и другое - проявление огосударствления, которое было не просто «чрезмерным», а тотальным. И не «большинство судебных экспертиз в СССР», а все экспертизы проводились в государственных судебно-экспертных учреждениях, других не было.
Не более содержательными являются и другие доводы, относительно полезности государственного контроля за качеством судебно-экспертной деятельности и «неприемлемости» понятия «независимой судебной экспертизы».
Все доводы авторов вызывают глубокое недоумение: с кем вы спорите? Нет ни одной конкретной ссылки, ни одной цитаты, ни одного упоминания какого-либо имени. Кто эти «радикально настроенные оппоненты»? Коллеги? Журналисты? Правозащитники? Антипсихиатры? Пятая колонна? Западные наймиты? Эти последние определения уже звучали из стен Вашего учреждения, от Вашего директора по центральному телевидению.
Наконец, о чем вы спорите? Какие доводы оспариваете? «Независимая психиатрическая ассоциация России» совершенно иначе ставит проблему, совершенно иначе аргументирует и выдвигает совсем другие предложения. И вы их знаете. Конечно, проще оспаривать оглуплено-усредненную анонимную позицию. Этот прием позволяет критиковать тезисы, которые даются в собственной редакции. Но много ли в этом смысла? Неужели такой текст соответствует научному журналу?
Понятие «независимой экспертизы» придумано не нами. Мы неоднократно подчеркивали, что такое выражение это - «масло масляное», что зависимая экспертиза - это не экспертиза вовсе, а экспертиза в кавычках, псевдо- или квази-экспертиза, имитация экспертизы. Но в современных российских (а прежде советских) реалиях это общепонятный устойчивый содержательный, а потому и правомерный термин. Дело в том, что любой термин имеет антоним, т.е., это всегда полярная пара терминов, что помогает намного более тонкому и полному определению каждого из них. Независимая экспертиза - это настоящая, полноценная экспертиза. Ей противостоят тенденциозная, заказная и оплаченные экспертизы. Авторы делают вид, что не понимают того, что внятно любому простому человеку.
Мы неоднократно формулировали (в том числе на Кербиковских чтениях, устраиваемых Центром им. Сербского), что независимость от административного, финансового, идеологического давления и собственных предвзятостей мы ставим на второе место, исходя из того, что споры относительно того, кто более независим, - это негодный путь войны компроматов. На первое место для достижения независимости мы ставим состязательность экспертизы, т.е. представительство экспертов всех сторон, недопустимость составления экспертных комиссий из представителей только какой-то одной тенденции: гипер- или гипо-диагностики. Это самый простой, удобный и широко используемый способ манипулирования результатами экспертизы. Настолько удобный, что теперь даже легитимизирован: согласно Федеральному закону о государственной экспертной деятельности, вместо упреждения этого самого массового способа фальсификации, он отдан на произвол руководителю экспертного учреждения. Перед нами легитимизация типового способа фальсификации! И это еще легитимизация удушения в зародыше состязательности экспертов разных сторон.
Простой естественный традиционный способ, к которому до сих пор прибегают суды и следователи, - включение в экспертную комиссию психиатра, не работающего в экспертном учреждении, где проводится экспертиза, по мнению авторов «не соответствует закону». Вопреки «большому практическому значению» этого вопроса, о котором они сами пишут, авторы ограничиваются этой скороговоркой без всякого обсуждения, если не считать таковым завершающий абзац. В нем - объяснение всей статьи: демонстрация ее заказного характера и послушного исполнения, вопреки всем демократическим принципам и идеалам.
«Действующее законодательство (ст. 199 УПК и ст. 84 ГПК) устанавливает два способа производства судебных экспертиз - в СЭУ и вне его. В первом случае постановление (определение) о назначении экспертизы направляется руководителю СЭУ, который самостоятельно выбирает экспертов из числа сотрудников своего учреждения. При этом закон не предусматривает для руководителя СЭУ обязанности включать в состав формируемой им экспертной комиссии «стороннего» эксперта; следовательно, само требование о «стороннем» эксперте, как не основанное на законе, может руководителем не исполняться» (РПЖ, 2005, 1, 37).
Спрашивается, почему бы не акцентировать вместо «закон не предписывает» - «закон не запрещает»? Как может юрист в этой неравновесной ситуации предпочитать игнорирование постановления суда?! Ведь постановление суда уже создает неравновесность прочтения статьи закона. Это неуважение к судебной власти. Утверждение, что постановление суда о включении в состав экспертной комиссии психиатра со стороны может руководителем экспертного учреждения не исполняться, равносильно признанию в заказном характере этой статьи. Это ли не апофеоз: юрист разрешает директору своего учреждения не выполнять постановление суда и обосновывает это липовым даже для непрофессионала образом. А ведь талантливый юрист. Вот вам и раздраженная реакция на слово «независимость».
Статья Ткаченко написана еще с большим изыском и старанием, здесь юридические тонкости выписаны с тщанием неофита, словно автор учится на юрфаке, получая второе высшее образование. В результате, юридический аспект возобладал над психиатрическим, и даже здравым смыслом. Ведь никто из коллег не против поучиться у вас вашим тонкостям, так ведь и поучиться нельзя, - надо прослужить в государственном учреждении три года и заработать такое право не сроком профессионального стажа, а собственной управляемостью и прогнозируемостью. Ткаченко еще больший стахановец, чем Щукина и Шишков. Хочется даже спросить: что вы так стараетесь, господа? Разве что свое усердие показать? Зачем ломиться в открытую дверь? Заниматься тонким рукоделием, когда дом разваливается? Тонкие юридические лазейки хороши к месту. Здесь они выглядят ходульно.
У всех на глазах уничтожение состязательной, а значит независимой экспертизы, т. е. экспертизы как таковой, ее выхолащивание, выедание ее живого естества, с одной внешней оболочкой для чучела в качестве марионетки.
Независимую психиатрическую ассоциацию России под угрозой лишения государственной регистрации, после почти трехлетней судебной тяжбы с Минюстом, заставили осенью 2004 г. вычеркнуть из ее устава проведение судебно-психиатрических экспертиз.
Кулуарно готовящиеся, протаскиваемые без обсуждения с оппонентами, с широкой профессиональной общественностью, без заботы о сути дела, преследующие чуждые нашей профессии цели, - ресурсосбережение, беспредельное манипулирование, - федеральные законы последнего десятилетия являются откровенным способом правления законами. Ведь диаметральная противоположность rule of law и rule by law, правления Закона и правления законами, - азбучная истина и само существо реально демократического государства. Поэтому правление законами К.Ясперс положил в основу определения преступного государства.[3]
Центр им. Сербского, специфическое детище советского строя с момента своего создания, всегда был министерством психиатрии, всегда обслуживал власть, всегда был воплощением диаметрально противоположного духа, чем Владимир Петрович Сербский. Поэтому его именем и назвался, маскировки ради. Но на нем это имя смотрится как яркая камуфляжная форма, выделяющая из толпы омоновца. И действительно, это учреждение продолжает оставаться источником полицейской психиатрии, т.е., защиты от психически больных, а не защиты больных или разумного баланса этих задач.
Безусловный приоритет «Государства» над Личностью, вопреки Конституции, определял обсуждение каждой статьи в комиссии Минздрава по внесению изменений и дополнений в закон о психиатрической помощи со стороны наиболее упорного представителя Центра им. Сербского проф. В.П.Котова. Дважды удалось не допустить на Парламентские слушания грубое усечение демократических завоеваний Закона, но директор Центра им. Сербского Т.Б.Дмитриева в конце 2004 года публично предложила В.П.Котову предпринять очередную попытку в благоприятный момент.
Легитимизация уничтожения состязательности судебно-психиатрической экспертизы, особое выделение судебно-психиатрической экспертизы из разряда всех других экспертиз, введение особой профессии «судебного психиатра-эксперта», полная монополизация этой службы «от А до Я» Государственным центром им. Сербского, возобновившаяся 10 лет назад, уже дала свои неизбежные плоды. - Это уровень экспертиз, запечатлеваемый в экспертных заключениях государственных-экспертных учреждений, включая Государственный центр им. Сербского и имеющий уже красноречивый катамнез. Грубое падение качества экспертных заключений ужасает. В каждом выпуске Независимого психиатрического журнала, в стержневой рубрике «Из досье эксперта», мы помещаем конкретные примеры этой деградации, и очередь в этот раздел журнала - самая длинная.
Пубичная пощечина нашей современной судебной психиатрии прозвучала даже на страницах журнала «Социальная и клиническая психиатрия» - органа Российского общества психиатров - в открытом письме профессора Свободного университета Амстердама проф. Б.К.М.Рааса (B.C.M.Raes).
«...Я хочу выразить свое профессиональное возмущение по поводу недавнего судебного дела в Российской Федерации, когда, по имеющейся у меня информации, подсудимый был подвергнут по меньшей мере шести судебно-психиатрическим экспертизам!
Если это так, то возникает вопрос о качестве и надежности судебно-психиатрической экспертизы и экспертов, особенно если эксперт выступает в суде как независимый свидетель-эксперт.
Если же, как в США, существуют эксперты-свидетели со стороны обвинения и со стороны защиты, то все равно суд (или присяжные) выносит решение о вменяемости или невменяемости. Но, когда, даже в очень трудных случаях, для принятия решения о (не)вменяемости требуется шесть экспертиз, то, как мне кажется, это позор и общественная девальвация судебной психиатрии как профессии. Возникают невольные сомнения: может быть судебная психиатрия в Российской Федерации в большей мере ориентирована на существующую власть, а не на собственный профессиональный и научный статус?»[4]
Речь шла о деле полковника Буданова. В этом деле Центр им. Сербского широковещательно продемонстрировал себя как послушный флюгер власти.
Может быть, это исключение? Нет, многочисленные дела с попыткой ликвидировать религиозные организации за якобы грубый вред психическому здоровью, многократно уличенные в фальсификациях, имели тот же заказной сценарий.
В делах, связанных с давлением высокопоставленных лиц, как например, в деле из Хабаровской военной прокуратуры, проф. Н.К.Харитонова из Центра им. Сербского откровенно побоялась защитить коллегу. - Тонко чувствовать начальство, потрафляя ему, - профессиональное качество ветеранов Центра им. Сербского.
В заказном деле Платона Обухова очевидным образом психически больной человек был объявлен в Центре им. Сербского здоровым на момент совершения правонарушения.
В деле, которое мы публикуем в этом выпуске, связанном с реально опасной тольяттинской организованной преступной группировкой, эксперты Центра им. Сербского быстро изменили свое заключение в пользу мафии.
Деградация уровня экспертных заключений давно перешла с громких дел на рутинные. Теперь это преобладающий фон. И все это - легко прогнозируемые с самого начала азбучные следствия.
Без претворения принципа состязательности в нормы законодательства, касающиеся экспертизы, и ликвидации монополизма государственной судебно-психиатрической экспертной службы остановить ее нарастающую деградацию не удастся.
Ю.С.Савенко