Духовный смысл категорий пространства и времени

Профессор-священник Георгий Кочетков

На мой взгляд, предложенная тема настолько неподъемная, что мне придется ограничиться лишь несколькими общими замечаниями. Я попытался вдуматься в каждое слово в названии темы, и вот что у меня получилось. В этой теме – «Духовный смысл категорий пространства и времени», – может быть, действительно очень важно попытаться найти какие-то параллели, найти общий язык с теми, кто так или иначе касается этой области.

Я начну с того, что немного прокомментирую каждое понятие, каждое слово в этой теме с христианской точки зрения. Напомню в первую очередь, что значит понятие «духовность» в духовном мире, в духовной жизни. Когда-то, наверное, как и многим, мне пришлось читать книгу Николая Александровича Бердяева «Философия свободного духа», и там меня поразили некоторые его мысли об этом понятии духовности, о духовном мире и духовной жизни. Я хотел бы сегодня некоторые из них вам напомнить. Вот что пишет Николай Александрович:

«То, что происходит в духовном мире, [ Здесь и далее выделено мною. – Г. К. ] – вневременно и внепространственно, но символически отображается в пространстве и времени, в материи». [ Н. А. Бердяев «Философия свободного духа», М. 1994. С. 41. ]

«Духовная жизнь совсем не есть реальность, существующая наряду с действительностью физической и психической, с действительностью природного мира, – она вбирает в себя всю действительность, сознавая, что вся действительность есть лишь ее символизация, лишь отображение ее состояний, ее внутренних событий, ее пути. <…>

Духовная жизнь познаётся совсем не в психологическом исследовании душевных процессов. Психология есть наука о природе, естественная наука, а не наука о духе. <…> Большая часть психологических процессов должна быть отнесена к явлениям природного мира, – эти процессы связаны с телом и материальным миром, происходят во времени, так или иначе относятся к пространству, они протекают в замкнутости, раздельности и внешней связанности». [ Там же. С. 32. ]

Имеются в виду, конечно, эти категории в специфически-философском значении. И далее:

«Противоположность единого и множественного, внеположность одного для другого основана на пространстве, времени, материи, которые являются уже результатом грехопадения, отпаденья от Бога». [ Там же. С. 31. ]

Итак:

«Духовная жизнь совершается вне времени, вне пространства, вне материи, хотя и связана с ними как с символическим отображением внутренних распадов духа». [ Там же. С. 31. ]

Имеет смысл задуматься и над тем, что такое смысл как таковой. Смысл, на мой взгляд, всегда духовен, ибо является откровением надмирного Логоса. Вы все помните начало Евангелия от Иоанна, где говорится: «В начале было Слово (т.е. Логос), и Слово было с Богом, и Слово было Бог. Всё через Него начало быть, что начало быть» [ См. Евангелие от Иоанна, гл. 1, ст. 1, 3. ]. Но в каждой сотворенной через Логос вещи есть свой маленький смысл, который может обособляться от божественного Логоса и выступать самодовлеющим образом. Как правило, это приводит к объективации духа и духовного смысла, т.е. к потере самого смысла, его полноты и глубины.

Интересно здесь и слово «категория». Это слово из понятийного, умственного, рационального аппарата. То есть это тоже вещи, прямо связанные с объективацией, с охлаждением, даже с выветриванием духа и духовного смысла. Поэтому сегодня меня больше будут интересовать не категории пространства и времени, а сами пространство и время как таковые.

Пространство и время могут быть рассмотрены в очень разных измерениях: в измерении физическом, метафизическом и экзистенциальном. Эти три измерения могут и должны быть соотнесены с человеком, с его телом, душой и духом.

Физическое время непроницаемо для лучей духа. Оно может быть объективным и субъективным, оно может быть природным; физическим и математическим; биологическим, т.е. плотским, психофизическим или телесно-душевным; может быть и историческим, т.е. все равно объективированным и падшим; искажающим и искаженным, неоднородным и изогнутым, плотным или разряженным. Такое пространство и время – как электрический заряд, импульс, который способен нести свою внутреннюю или внешнюю энергию. Может ли оно вырабатывать энергию самостоятельно и ее поглощать, поедать, это большой вопрос. Может ли пространство и время само обретать свой вектор движения или развития, это тоже большой вопрос. Действует ли здесь только закон отражения или уже существует время и пространство как память, пусть даже кратковременная и коротко-пространственная, это тоже было бы очень важно нам знать. Здесь же – сакральное время и пространство, которое может существовать на уровне обряда, некоей внешней формы.

Конечно, если это кого-то заинтересует, об этом можно будет сказать подробнее. Можно было бы поговорить о том, что значат все эти типы времени и пространства, перечисленные мной, потому что, как мы знаем, это всё вещи разные. Будем ли мы говорить о природном или физико-математическом времени и пространстве, биологическом или историческом – это всё вещи, которые вступают друг с другом в определенные противоречия и при этом существенно влияют на жизнь каждого человека. Но мне не хотелось бы останавливаться слишком долго лишь на этом физическом времени и пространстве. Я сейчас перейду к метафизическому пространству и времени, чтобы тоже только обозначить какие-то его границы, какие-то важнейшие его смыслы.

Метафизическое время и пространство – это онтологическое, умопостигаемое (интеллигибельное) пространство и время, уходящее в бесконечность, вплоть до полной неизменяемости и бездвижности их сущности и природы. Этому в человеческом мире соответствует некий лик, иконный образ или его первообраз, а в сакраментальном пространстве и времени – определенная мистериальная действительность, не обязывающая никого и ничто быть «действенным». Здесь пространство и время становятся «обратной перспективой», всё замирает, всякая реальность символизируется и объективируется.

Прекрасная иллюстрация этого опыта и переживания дана нам, например, в знаменитом стихотворении О. Мандельштама 1915 года о евхаристии:

Метафизические пространство и время – духовно-душевное откровение, большой шаг в сторону снятия всякой раздробленности в мире и в человеке, в сторону вечности, к новому небу и новой земле, к обожению человека.

Наконец, пространство и время экзистенциальны. Экзистенциальное измерение пространства и времени дает возможность встречи и общения Бога и Его мира, а также Бога и Человека. Таким образом, это личностное, богочеловеческое пространство и время, которое уже и не время, и не пространство. Вспомним, что писал Бердяев о духовном мире: это некая полнота существования, его высота и глубина. Это в чистом виде духовный мир и духовная жизнь. И единственная проблема здесь, как мне кажется, это возможность подмены богочеловечества человекобожеством, смиренной и дерзновенной человеческой личности – сверхчеловечеством гордого индивидуализма, общения – тем или иным видом контактов, любви – похотью, свободы – произволом, Христа – Антихристом.

И вот вам пример последнего: стихотворение, написанное в четырнадцать лет о себе Фридрихом Ницше, овеянное дымкой романтизма. Вот что он писал в этом стихотворении:

В сакральном духовном пространстве и времени экзистенциальной реальности всегда соответствует последняя и великая Тайна Единства и Общения Бога и Человека, где Бог человечен, а Человек обожен. Как говорит Христос всем живущим в мире: «Я сказал: вы – боги, и сыны Всевышнего – все вы» [ См. Псалом 86, ст. 2, а также Евангелие от Иоанна гл. 10, ст. 34. ].

Перефразируя немного о. Павла Флоренского, я бы закончил это свое размышление утверждением, что пространство и время могут быть осмыслены духовно, но для этого от нас требуется лишь одно – посмотреть на себя и свое время из вечности – sub speciae aeternitatis. [ См. Свящ. Павел Флоренский. Малое собр. соч. Вып.1. Имена. - М.: Купина, 1993. Глава VII «Владимир». Латинское выражение принадлежит Спинозе (Этика. V, 31). ]

***

Говоря об этих вещах, я, конечно, хотел предложить вам сегодня только небольшое размышление о духовном смысле пространства и времени. Может быть, оно кого-то заденет. Я не знаю, что именно вас здесь может заинтересовать, но если будет возможность для вопросов, дискуссии, пожалуйста.

Б. А. Воскресенский: Спасибо большое за этот очень глубокий доклад. Пожалуйста, вопросы.

Вопрос: О. Георгий, Вы сказали, что для осмысления пространства и времени нужно посмотреть на себя из вечности. Является ли это психотерапевтическим подходом, методом, можно ли это использовать? Есть разные методы: метод расстановки, метод Шеллинга, где есть работа с пространством. Насколько то, что Вы нам рассказали, применимо в плане психотерапии, есть ли в ней место для этого размышления?

Свящ. Георгий Кочетков: Мне трудно сказать, я, конечно, не знаю деталей психотерапевтической теории и практики, но знаете, сама эта возможность посмотреть на время – как и на пространство, ведь мы в наше время не отрываем одно от другого – из вечности, sub speciae aeternitatis – это как раз то, что предполагает включенность всего человека, а значит, не только его духа, но и души, и тела, т.е. всего, что есть в человеке, всех его сил, всех его способностей и возможностей. Я думаю, что именно здесь – о чем мы, собственно, обычно и говорим на подобных конференциях – необходимо и возможно какое-то сотрудничество, какое-то совместное действие. Психотерапевту есть что делать, у него есть свое определенное жизненное пространство, так же как есть что делать и священнику или человеку, накопившему достаточный духовный опыт. Поэтому я думаю, что очень важно, чтобы мы понимали, какова норма человеческой жизни, чего мы хотим достичь, где границы этой нормы, где ее главные характеристики, где то, что должно стоять твердо, а где то, что может очень разнообразно проявляться в разных индивидуальных и личностных свойствах каждого конкретного человека.

Собственно, ради этого я и выступал сегодня. Так как мы все люди, мы все имеем одно призвание, мы все живем в пространстве и времени, очень важно, чтобы мы в этом плане не заблуждались, чтобы мы понимали, что есть большое многообразие опыта в человеке, в частности, в его восприятии пространства и времени. И когда человек говорит о пространстве и времени, он может подразумевать очень разные вещи. Мы должны научиться понимать друг друга во всем этом многообразии, откуда бы мы ни смотрели. Мы можем начинать как раз с телесных вещей, с вещей совершенно земных, «скоромимоходящих», но мы все равно должны понимать, что если они соотносятся с живым человеком, они обязательно ведут нас куда-то дальше, за ними обязательно стоит реальность более глубокая. Так же и наоборот: когда мы говорим о духовном мире и духовной жизни, мы должны очень хорошо понимать, что человек будет не полон, не полноценен, если он будет занимать только спиритуалистическую позицию, говорить только о духовном, забывая как раз о душевном, в том числе о психологии, так же как и о телесном. Вот это, может быть, самое главное.

Вопрос: О. Георгий, такие выражения как «погружение», «транс», «выйти на связь», «прочувствовать» и т.д. касаются, как мы понимаем, не физического рассмотрения пространства и времени и не сакракрального, и не экзистенциального. Как мы узнаем, что это?

Свящ. Георгий Кочетков: Это то самое психофизическое пространство и время, которое я только упомянул. Есть – сейчас часто об этом говорят – биологические часы в человеке, специально для того чтобы отличать это пространство и время от другого, будь то исторического или физического. Так же как есть и физическо-математическое пространство и время, которое я тоже упоминал. Я обычно различаю эти два типа пространства и времени, но сейчас их можно объединить для простоты. Очень важно, что мы, наконец, стали понимать, что не всё в жизни измеряется циркулем, что не всё может быть научно подано и препарировано, что наука имеет свои границы. Когда речь идет не об объективной, а о субъективной реальности, так же как и о духовном мире, для нас это принципиально важно, и наконец-то это стало общепризнанным.

Вы ведь знаете, что в истории очень долгое время так не было. И в общем-то еще относительно недавно люди бы это не поддержали, они бы считали, что если человек переживает что-то не так, как это положено по законам физики или математики, то он просто нездоров или, скажем, недоразвит, или еще что-то подобное. И его надо если не лечить, то хотя бы жалеть. А оказывается, что человек – многообразное существо, в котором сочетаются самые разные опыты, самые разные измерения, в том числе те, которые я уже перечислял. И мы это понимаем, причем я уверен, что это понимают все, что любой профессиональный психиатр или психотерапевт, так же как и любой настоящий священник или духовно опытный человек эти вещи обязательно учитывает. Священнику на исповеди или в другой ситуации, когда он общается с людьми, причем людьми разными, не всегда той же веры и уж тем более не всегда того же склада, что он сам или большинство народа, очень важно эти вещи понимать и признавать, учитывая, что соотношение этого опыта у разных людей может быть очень разное. Здесь есть огромное многообразие и, конечно, большая глубина, ведь всё это вместе – полнота человечности.

Поэтому так важно, чтобы это признавалось, чтобы никогда одна сторона человеческой жизни, человеческой экзистенции, не вытесняла других ее сторон. Вот почему так важно сотрудничество людей, занимающихся разными сторонами человеческой жизнедеятельности и жизни вообще. Во всяком случае, я в этом глубоко убежден. Я, конечно, чаще встречаюсь, может быть, не с теми проблемами, с какими встречаетесь вы, и я чаще могу слышать такие высказывания, что, мол, психотерапия или психоанализ – это шарлатанство, или что-нибудь еще хуже. Есть священники, которые прямо так и говорят людям: куда ты пошел, зачем тебе психотерапевт или даже психиатр? Хотя бывает очевидно, что есть изменения, которые требуют просто профессиональной помощи. Но священник боится послать человека к врачу. Если это обычная болезнь, то с этим еще худо-бедно мирятся, и то иногда бывают проблемы. Но тут еще ладно, пусть человек идет в поликлинику, пусть покупает таблетки, что делать. Но во всём, что касается душевной сферы, тем более учитывая, что она не очень-то легко отделяется от духовной, а часто и просто с ней смешивается, – в этом возникает жуткая зона отчуждения, непонимания. При этом я знаю, что есть проблемы и с другой стороны, хотя, конечно, это не моя сфера, и вам тут легче оценивать ситуацию и об этом говорить. Но мне кажется очень важным, чтобы современный человек понимал, как всё это взаимно друг на друга влияет.

Я много раз был свидетелем того (называйте это как хотите), как выправление каких-то духовных основ человеческой жизни приводило к компенсации душевной. Я видел людей, приходивших с очень серьезными душевными патологиями, искажениями, много времени лежавших в клиниках и т. д. и т. п., но когда они начинали нормально устраивать свою духовную жизнь, они забывали про все эти клиники. Не то что их кто-то туда не пускал, а просто уже не было в них надобности. Происходит такая компенсация... Я не хочу переоценивать эти факты. Это можно воспринимать как чудо, но чудо нельзя вызывать искусственно, иначе это будет уже магия. Поэтому опыт мне подсказывает, что какие-то вещи у человека очень тесно связаны, хотя они вроде бы даже по природе своей разные и существуют, подчиняясь как бы разным законам, в разных пространствах и даже в разном времени.

Конечно, психически больные люди очень часто по-своему воспринимают пространство и время, это известно, причем известно с разных сторон, особенно в наше время, когда наркотики стали обычным явлением. Впрочем, это не новый опыт, это опыт давно известный человечеству.

Б.А. Воскресенский: О. Георгий, я тоже хотел бы задать вопрос. По мере взросления человека – и физического, и психического, и духовного, в самом широком смысле слова, – у него, безусловно, изменяется переживание и осознание себя в пространстве и времени. В какой мере желательно осознание, рефлексийность этого процесса? И есть ли, следует ли в этом искать целебность или спасительность, в самом широком смысле?

Свящ. Георгий Кочетков: Знаете, рефлексия до конца здесь дело не доведет никогда, и своей рефлексией мы никогда все эти процессы до конца не уловим, потому что человек есть тайна, потому что в нем всегда есть глубина неисследимая – то, о чем на традиционном христианском языке говорят, что человек есть образ Божий и поэтому он не познаваем до конца. Однако такого рода рефлексия позволяет нам знать норму и быстро отслеживать отклонения. Если мы не хотим понимать – а рефлексия прежде всего ведет к пониманию (по крайней мере, по моему убеждению, не знаю, есть ли здесь другие точки зрения), – если мы не захотим понять человека и его внутреннюю норму – как бы его путь жизни, в том числе жизни душевной, его психики и психологии, – то мы рискуем потерять самого человека и потерять человечность в нем, потому что она, безусловно, прямо связана с душевной структурой человеческой жизни.

Поэтому, конечно, понимая, что любая рефлексия тоже есть всё та же объективация духа, и никуда мы от этого не денемся (что делать, ведь мы живем в этом мире, хотя, конечно, мы не должны всё объективировать и должны понимать также и границы этих вещей), однако я считаю, что так же как бывает полезна наука, бывает полезна и такого рода рефлексия. Рефлексия помогает вещи очень субъективные – через объективацию – делать более объективными, а значит, дает возможность воздействия на них. А если человек себя сам не понимает, то он будет закрыт для такого воздействия и никакой врач здесь не поможет. Только мне кажется важным это ограничение: что в этом процессе мы никогда не должны, как говорится, стараться дойти до конца. Во-первых, всё равно не дойдем, а во-вторых, это может обратиться в насилие по отношению к человеку, что, понятно, всегда нежелательно.

Б.А. Воскресенский: Спасибо, о. Георгий за Ваш замечательный доклад. Несомненно, он будет побуждать слушателей к дальнейшим размышлениям.