Воронежский областной клинический психоневрологический диспансер, Психоаналитический Центр «Алетея», г. Воронеж
Отмечаемый последние десятилетия рост числа женщин, совершающих преступления (Snell T.L. et al., 1994; Greenfeld L.A. et al., 1999; Ильяшенко А.Н., 2003), вызвал увеличение интереса исследователей различных сфер человеческой деятельности (криминологов, социологов, психологов, психиатров) к данному контингенту. При изучении причин растущей женской криминальной активности используются различные подходы внутри вышеперечисленных дисциплин.
Выдвинутая F. Adler (1975) теория эмансипации утверждает, что изменение гендерных ролей женщин и сближение их с мужскими позволяет женщинам выступать на криминальной арене наравне с мужчинами. Однако эта теория не нашла своего подтверждения в криминальной статистике, отмечающей, несмотря на рост, традиционно низкий уровень женской преступности по сравнению с мужской (Box S., Hale C., 1983; Heidensohn F.M., 1991).
С социологической точки зрения F.M. Heidensohn (1996) следует, что исследование женской криминальности следует проводить не путем анализа нарушений поведения и делинквентности, а путем изучения более широкой и более сложной проблемы конформности, которая возникает в результате воздействия жестких рамок общества и механизмов социального контроля, заставляющих женщин подчиняться правилам и приспосабливаться, и анализ нарушений в области которой, возможно, даст ключ к пониманию и женской преступности. Контролирующий механизм общества, уменьшающий криминальность, по мнению автора, состоит из различных общественных институтов, таких как полиция, суды, пресса, семья, школа, группы сверстников, и их сложных взаимоотношений, в том числе в виде обычаев и традиций.
Исследуя причины женской преступности, A. Campbell et al (2001) указывали, что женщин к совершению преступлений приводят их ограниченные материальные возможности.
Изучая когнитивную сторону вопроса, S. Bennett et al (2005) объясняли низкий уровень женской криминальной активности более выраженной просоциальной направленностью женщин, поскольку они ранее и гораздо успешнее по сравнению с мужчинами приобретают в детстве социальные когнитивные навыки.
C.R. Hollin et al (2006), обсуждая криминогенные потребности женщин, выразили сомнение в их специфичности.
Несмотря на относительно низкий по сравнению с мужчинами уровень женской преступности, исследователями во многих странах отмечается, что, начиная с середины XX века, число женщин, обвиняемых в совершении насильственных преступлений, более чем в два раза превысило таковое у мужчин (Greenfeld L.A., 1999, Laishes J., 2002, Baird V. et al, 2003; Deakin J. et al, 2003; Kruttschnitt C. et al, 2008).
В связи с этим всё большее количество женщин является объектом судебно-психиатрического освидетельствования на всех стадиях процесса правосудия (Gibbens T.C.N. , 1971; Smith J. et al, 1991; Mendelson E., 1992). Многими авторами отмечается, что среди женщин-правонарушительниц наблюдается значительно больший процент страдающих психическими расстройствами по сравнению с мужчинами (Singleton N. et al, 1998; Maruschak L.M., 2006), и наличие психического заболевания увеличивает риск совершения женщинами агрессивных действий (Hodgins S., 1992, 1996; Eronen M. et al, 1995, 1996; Friedman S.H. et al, 2005).
Остановимся на характеристиках и специфических особенностях агрессивных правонарушений, совершаемых женщинами, поскольку, как отметил О. Pollak (1950), «загадка женской преступности скорее не в количественной, а в качественной стороне». Согласно исследованию T.L. Snell (1994), женщины совершают тяжкие преступления, потерпевшими в которых становятся близкие им люди, в два раза чаще, чем осужденные за подобного рода деяния мужчины. По данным различных работ (Steffensmeier D. et al, 1996; Fox J.A. et al, 1999; Carcach J. et al, 1998; Campbell et al, 2001; Weizmann-Heneliusab G. et al, 2003; South Richardson D. et al, 2007; Roe-Sepowitz D., 2007; Yourstone J. et al, 2008; Eckhardt K. et al, 2009; Rossenger A. et al, 2009), жертвы убийств, совершенных женщинами, в большинстве случаев были связаны с ними родственными, эмоциональными или интимными связями, и являлись мужьями, интимными партнерами или членами семей правонарушительниц, а преступления чаще всего происходили вследствие конфликтов.
E. Comack (1999) указывал, что агрессивные действия, совершаемые женщинами, чаще всего носят защитный характер.
М.А. Качаевой (1999), С.Ф. Сафуановым, Т.Б. Дмитриевой (2000), R. Dean et al (2006) было отмечено, что у женщин преобладает внутрисемейная направленность агрессии, прежде всего как ответ на длительные психотравмирующие воздействия.
Растущая криминализация женского населения сделала проблему агрессии особенно актуальной. Поскольку склонность психопатических личностей к агрессивным, в том числе криминальным, поступкам известна давно и выражена значительно, это привлекло внимание судебных психиатров, криминологов и социологов к женскому контингенту пенитенциарной системы.
В Канаде в 1988 г., 1989 г. и 1992 г. были проведены исследования психического здоровья женщин-заключенных и женщин общей популяции, выявившие среди правонарушительниц значительную распространённость (36,8-49%) диссоциального расстройства личности (Laishes J., 2002).
Британскими исследователями A. Maden et al (1990), N. Singleton et al (1998) было выявлено, что у 18-50% отбывающих наказание женщин обнаруживается личностное расстройство. B. Dolan et al (1994) указал, что расстройство личности, преимущественно пограничный тип, отмечалось у 76% оcужденных женщин, в то время как по данным Royal College of Psychiatrists (1999) распространённость расстройств личности среди населения Великобритании составляет от 6 до15%.
B.J. Jordan et al (1996) также выявили у находящихся в заключении женщин высокий по сравнению с общей популяцией уровень расстройств личности, преимущественно диссоциальный и пограничный тип.
P.L. Huckle (1998), проанализировав 62 судебно-психиатрических заключения обвиняемых в совершении тяжких преступлений женщин (совершение или попытка убийства (40,5%), нанесение тяжких телесных повреждений (52%)), обнаружил у 25% обследуемых пограничное расстройство личности и отсутствие какого-либо диагноза у 25% подэкспертных.
G. Weizmann-Heneliusab et al. (2003) обследовали 61 женщину, осужденную за совершение тяжких преступлений, из которых в 57% случаев были совершены убийства, а в 43% другие агрессивные действия. У 80% подэкспертных были диагностированы расстройства личности, среди которых наиболее часто встречалось диссоциальное, пограничное и параноидное. Авторы отметили, что преступления в основном совершались в результате ссор в процессе употребления алкоголя. Двадцать три процента женщин совершили агрессивные действия в отношении своих сексуальных партнеров, при этом у половины из них наблюдались расстройства личности, коморбидные злоупотреблению психоактивными веществами и криминальному прошлому.
H.Putkonen et al (2003) провели ретроспективное исследование 132 судебно-психиатрических заключений женщин, находившихся на судебно- психиатрической экспертизе в связи с обвинением в совершении или попытке убийства. В результате в 61% случаев у обвиняемых были выявлены расстройства личности.
Изучив 127 заключений судебно-психиатрических экспертиз женщин, совершивших убийства, а также 693 заключения судебно-психиатрических экспертиз, проведённых лицам, совершившим убийства в Финляндии, M. Eronen (1995, 1996) выявил, что по сравнению с женщинами общей популяции у совершивших убийства женщин в 10 раз чаще встречалась личностная патология. Также им было отмечено, что наличие диссоциального расстройства личности увеличивало вероятность совершения убийства женщинами в 50 раз.
Целью настоящего исследования являлось определение клинических и социальных факторов, способствующих совершению преступлений против жизни и здоровья женщинами с расстройствами личности и поведения в зрелом возрасте в сравнении с психически здоровыми женщинами, совершившими аналогичные преступные действия (контрольная группа), выявление критериев судебно-психиатрической оценки.
Материал: были исследованы 70 подэкспертных с диагнозом «Расстройство личности и поведения в зрелом возрасте» (основная группа) и 50 психически здоровых подэкспертных (контрольная группа), обвинявшихся в совершении преступлений против жизни и здоровья (убийства, нанесение телесных повреждений различной степени тяжести, преимущественно тяжких), и прошедших судебно-психиатрическую экспертизу.
Использовались следующие методы: клинико-психопатологический, клинико-социальный, клинико-психологический, статистический.
Результаты исследования: изучение клинических и социально-демографических характеристик обследованных женщин выявило следующее. Как в основной, так и в контрольной группе отмечалось преобладание женщин до 35 лет (48,6% и 50% по группам соответственно, р<0,01).
У подэкспертных основной группы были выявлены следующие типы расстройств личности: эмоционально неустойчивое – 71,4% (пограничный тип – 57,1%, импульсивный тип – 14,9%) шифр F 60.3 по МКБ-10; истерическое – 14,3%, шифр F 60.4; диссоциальное – 8,6%, шифр F 60.2; зависимое – 5,7% , шифр F 60.7. Сопутствующий диагноз «Синдром зависимости от алкоголя» имели 41,4% женщин, сопутствующий диагноз синдрома наркотической зависимости – 5,8%. У 28,6% женщин имелись признаки злоупотребления алкогольными напитками. Также у женщин этой группы отмечалась высокая частота аутоагрессивных действий (41,4%, р<0,01).
Наследственная отягощённость психическими расстройствами достоверно чаще наблюдалась среди женщин с личностной патологией (51,4%, р<0,01) по сравнению с психически здоровыми (22%), особенно алкоголизмом (31,4%, р<0,05) и личностными расстройствами (13%, р<0,05).
Женщины основной группы чаще воспитывались вне семьи или в неполных семьях (31,4%, р<0,01), в которых преобладало равнодушное или враждебное отношение к подэкспертным (54,3%, р<0,01), а среди членов их семей наблюдался значительный криминальный анамнез (25,7%, р<0,05). Психические и физические травмы, жестокое обращение в детстве также чаще наблюдалось в семьях женщин с расстройствами личности и поведения в зрелом возрасте (51,1% и 24% по группам соответственно, р<0,01). Контрольная группа отличалась большим числом женщин, воспитывавшихся в детстве обоими родителями (92%, р<0,01) и выросшими в доброжелательной обстановке (76%, р<0,01).
Уровень полученного образования у женщин с личностной патологией был значительно ниже, отмечалось преобладание начального/неполного среднего и среднего образования (55,7%, p<0,05), в то время как 52% психически здоровых получили средне-специальное, высшее и незаконченное высшее образование.
При рассмотрении рода занятий на момент совершения правонарушения выявлено, что женщины основной группы преимущественно не работали по «неуважительной причине» (71,4%, p<0,05), а 24,3% (р<0,01) занимались неквалифицированным трудом. Психически здоровые женщины занимались умственным (12%, p<0,01) и физическим трудом (40%, p<0,05), а 36% не работающих преимущественно вели домашнее хозяйство.
Что касается семейного статуса, среди женщин с расстройствами личности преобладали одинокие: разведенные или никогда не бывшие замужем (68,6%, р<0,01). В 15,7% (р<0,01) случаев у брачных партнеров подэкспертных с личностной патологией имелся криминальный анамнез. Большинство психически здоровых женщин были замужем (70%, р<0,01). Характерно, что женщины основной группы нередко были бездетными (34,3%, р<0,01), а воспитанием и обеспечением имеющихся детей часто не занимались, передав детей в интернаты или на попечение родственников (35,7%, р<0,01), в 8,6% случаев они были лишены родительских прав.
У 47,2% (р<0,01) обследуемых с диагностированным личностным расстройством отмечалось криминальное прошлое с характерным ранним началом противоправной активности в возрасте до 20-29 лет (р<0,01). Обращает внимание, что для 11,4% женщин, впервые совершивших правонарушение в возрасте до 20 лет, настоящее привлечение к уголовной ответственности было третьим и более. Также была выявлена положительная корреляционная связь (rs = 0,36) между дисгармонично протекавшим пубертатным периодом, сопровождавшимся делинквентным поведением, ауто- и гетероагрессией, и последующей высокой криминальной активностью женщин. В результате предыдущего привлечения к уголовной ответственности 28,6% (р<0,01) женщин обвинялись в имущественных правонарушениях, 15,7% (р<0,05) – в преступлениях, против жизни и здоровья. Лишь 10% обследуемых в периоды предыдущих привлечений к уголовной ответственности проводилась судебно-психиатрическая экспертиза, все были признаны «вменяемыми» в отношении совершенного преступления. При этом 4,3% были признаны психически здоровыми, 4,3% женщин ранее устанавливался диагноз «Хронический алкоголизм», 1,4% – «Органическое поражение головного мозга». Три процента обследуемых по решению суда находились в ЛТП. Женщины контрольной группы криминального анамнеза не имели, привлекались к уголовной ответственности впервые (р<0,01).
Что касается актуального преступления, сравнительный анализ показал, что убийства преобладали у женщин с личностной патологией (р<0,05). В этой группе в совершении убийства (ст. 105, 108 УК РФ) обвинялись 68,6% подэкспертных, в убийстве новорожденного – 7,1%, в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью (ст. 111 УК РФ) – 24,3%. Среди психически здоровых в убийстве (ст.105, 108 УК РФ) обвинялись 52% женщин, в убийстве новорожденного (ст. 106 УК РФ) – 10%, в причинении тяжкого вреда здоровью (ст.111, 113 УК РФ) – 36%, в нанесении побоев (ст. 116 УК РФ) – 2%.
При совершении преступления женщины основной группы достоверно чаще находились в состоянии алкогольного опьянения (81,4%, р<0,01) по сравнению с контрольной (30%).
Преступные действия женщин в большинстве случаев были направлены на ближайшее окружение. Характерно, что жертвами женщин с расстройствами личности и поведения в зрелом возрасте чаще являлись ранее знакомые им лица, друзья (31,7%, р<0,01), а психически здоровых женщин – брачные партнеры (54%, р<0,01).
При оценке личностных особенностей обследуемых, сопоставлении их с испытываемыми в период преступления эмоциями, видно, что у женщин с расстройствами личности преобладают такие сопряжённые с проявлениями агрессии особенности, как вспыльчивость, возбудимость, склонность к внешнеобвиняющим формам реагирования, импульсивность или обидчивость, пониженный порог фрустрации, склонность к защите, нередко в сочетании, что чаще обусловливало реализацию агрессивных действий под влиянием возникших у них в период преступления злобы и раздражения (58,6%, р<0,01). Психически здоровым женщинам были свойственны обидчивость, впечатлительность, пониженный порог фрустрации, склонность к защите или отсутствие сопряжённых с агрессивностью черт характера (р<0,01), при этом в момент преступления в 48% случаев подэкспертные испытывали страх и угрозу для жизни (р<0,01) или негодование – 24% (р<0,01).
Было установлено, что наиболее частыми мотивами при реализации агрессивных действий были аффектогенные (74,3% и 66% по группам соответственно).
При оценке механизмов совершения преступления было выявлено, что основная часть агрессивных действий, совершенных женщинами с личностными расстройствами (91,4%) происходила по аффективным мотивам (по типу психопатической реакции), реже встречались продуктивно-психотические механизмы (1,4%). У психически здоровых женщин преобладали ситуационно-личностные (68%), реже аффективные (16%) мотивы вследствие возникновения физиологического аффекта или накопления эмоционального напряжения, которое оказало существенное влияние на их поведение в ситуации правонарушения (р<0,01).
При определении значимости различий по социальным факторам, предшествующим актуальному преступлению, в основной группе чаще отмечалось антисоциальное окружение (41,4%, р<0,01), между которым и частотой совершения преступных действий в отношении лиц из круга знакомых или друзей была выявлена положительная корреляционная связь (rs = 0,41). В контрольной группе достоверно преобладали конфликтные отношения в семье (56%, р<0,01), между наличием которых и убийством новорожденного (rs = 0,48), а также убийством интимного партнера (rs = 0,48) была выявлена положительная корреляционная связь.
В результате обследования 91,4% женщин основной группы в период правонарушения обнаруживали субкомпенсацию состояния личностной патологии. Изучение взаимоотношения психической патологии и агрессивного поведения подэкспертных с компенсированными формами расстройств личности, свидетельствует о том, что мотивация, особенности их агрессивного поведения определялись личностными, ценностными установками с учетом требований, предъявляемых конкретной криминальной ситуацией, и не носили болезненного характера, что в преобладающем большинстве случаев обусловило принятие экспертного решения об их способности осознавать и руководить своими действиями в момент совершения преступления (91,4%, р<0,01).
Критерии ст. 22 УК РФ применялись к подэкспертным в 7,2%, когда отмечалось состояние декомпенсации в виде патохарактерологического варианта непсихотического уровня, в результате чего на фоне резкого заострения конституциональных личностных особенностей, выраженной личностной незрелости и нарушения прогностических функций, осложненных привнесёнными злоупотреблением алкоголя симптомами органического регистра, в период совершения актуального преступления выявилось снижение способности произвольной регуляции своего поведения и критической оценки своего состояния и ситуации в целом. Преступления имели реально-бытовую мотивацию и определялись как выраженностью психопатических проявлений, так и индивидуальной значимостью средовых факторов (паритет параметров «личность – ситуация» по Ф.В. Кондратьеву), являлись гомономными типу расстройства личности. В других случаях в условиях протрагированной психотравмирующей ситуации отмечалось формирование принципиально иного радикала личностного расстройства, что обусловливало мозаичность клинической картины и способствовало возникновению гетерогенных форм реагирования, ограничивавших интеллектуальный и волевой контроль.
Решение о неспособности подэкспертных осознавать и руководить своими действиями в момент совершения инкриминируемого деяния (1,4%) было обусловлено возникновением психотической симптоматики (в рамках временного психического расстройства в виде нарушенного сознания по типу просоночного состояния, развившегося на фоне личностного расстройства и коморбидного ему синдрома зависимости от алкоголя второй стадии).
Обсуждение результатов и заключение: проведенное исследование позволяет говорить о том, что у женщин с расстройствами личности, совершивших преступления против жизни и здоровья, отмечается значительное преобладание расстройств личности возбудимого круга, которое может расцениваться как клинический фактор предиспозиции к такого рода агрессивному поведению.
Значительную роль в формировании общественно опасного поведения женщин с расстройствами личности играет дисгармоничная семья с высокой частотой наследственной отягощенности алкоголизмом и личностными расстройствами, криминальным анамнезом, внутрисемейным насилием и жестоким обращением, в условиях которой происходило формирование соответствующих поведенческих стереотипов.
Проведенное исследование позволяет утверждать, что у женщин с личностными аномалиями преобладают агрессивные насильственные действия по отношению к лицам ближайшего окружения (знакомые), как правило, в условиях асоциального окружения. Высокий удельный вес тяжких преступлений против жизни и здоровья обусловлен такими характерологическими особенностями, как повышенная возбудимость, склонность к бурным аффективным разрядам, низкая толерантность к фрустрации, пренебрежение социальными нормами и правилами. Особое значение имело злоупотребление психоактивными веществами, что облегчало реализацию агрессивных действий.
В контрольной группе психически здоровых женщин преступления в основном совершались по аффектогенным мотивам в результате длительной, часто многолетней, пролонгированной психогенно травмирующей ситуации, связанной с внутрисемейным насилием, что находит своё подтверждение в том, что у них чаще диагностировалось состояние эмоционального напряжения, оказавшего существенное влияние на поведение подэкспертных в момент совершения преступления.
Таким образом, к числу клинических и социальных факторов предиспозиции криминальных агрессивных действий, совершенных женщинами с расстройствами личности и поведения в зрелом возрасте, могут быть отнесены антисоциальное окружение, раннее начало противоправной деятельности, провоцирующее действие алкоголя, недостаточность механизмов регуляции психической деятельности, в первую очередь мотивации поведения.