И.Б.Якушев – доцент кафедры психиатрии и клинической психологии Северного государственного медицинского университета, Архангельск.
«Во всяком сочинении также, в особенности если оно развивается в форме свободной речи, можно выкопать, выхватывая отдельные места и сравнивая их друг с другом, мнимые противоречия, которые бросают тень на все сочинение в глазах людей, полагающихся на чужую оценку, между тем как эти противоречия легко могут быть примирены человеком, овладевшим идеей целого сочинения».
И. Кант Критика чистого разума.
Люди часто не понимают друг друга, но не из-за того, что разговаривают на разных языках, а потому что существуют в разных системах приоритетов и ценностей. Одни предпочитают жить, ориентируясь на алгоритм точных наук; другие – на гармонию мистики. Одним интереснее мир феноменов; другим – туман ноуменов. Одни более озабочены материальными благами; другие – духовными ценностями. Одни идут к цели поступательными последовательными шагами; другие – добираются до нее одним скачком. Одни думают о карьере; другие верят в судьбу. Одни мыслят конкретными образами; другие – абстрактными идеями. И это их существование на единой Планете, но в разных системах координат часто обусловливает взаимное непонимание.
Причины такого положения дел объясняются латеральной организацией головного мозга. Левое полушарие мозга работает по принципу дискретности, логики, сукцессивного анализа, научного детерминизма, для которых причинно-следственная связь существует лишь тогда, когда она очевидна и логически постижима («post hoc–ergo propter hoc», - после чего-то, следовательно, вследствие этого, - считал английский философ Д. Юм). Левополушарные люди чужды мистике и метафизике; их скепсис по отношению к этой составляющей человеческого бытия постоянен и неизменен. Если кто-то упал, значит, прежде его кто-то толкнул, считают они. Правое полушарие мозга отвечает за чувства и эмоции, и для него характерны голографический симультанный принцип мышления, функции синтеза поступающей информации. Люди с правополушарным мышлением могут скучать в обществе левополушарных оппонентов, т.к. им не нужен поступательный принцип таких жизни и мышления. Если человек упал, значит, такова его судьба, считают они. По мере развития точных наук, которые они сами и совершенствуют, левополушарные люди постепенно соглашаются с рядом позиций, интуитивно открытых, но не доказанных людьми правополушарного мышления. Но подобных идей при этом не становится меньше, ибо любое открытие поднимает завесу не над тупиком, а над новым недосягаемым горизонтом.
Скепсис и восторг, доказуемое и необъяснимое, опыт и озарение – те демаркационные различия, которые затрудняют взаимопонимание людей. Поиски общего языка, единой системы координат ведутся давно; но если люди не обладают тактом и терпением, то любые доводы левого полушария могут восприниматься правым полушарием вопросом: «Ну и что?» или афоризмом: «Credo, quiam absurdum est» («Верую, ибо абсурдно!», Тертуллиан). В то же время, любые озарения правополушарной половины человечества могут быть встречены скептическим вопросом о параметрах абстракции или афоризмом: «Для построения модели Вселенной я не нуждался в гипотезе Бога!» (И. Лаплас). Поиск единого знаменателя в принципе обречен на неудачу: «В одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань». Русская пословица говорит: «Господь и деревьев не уравнял!» Вместе с тем, то напряжение, возникающее в поляризованном мире разных людей, может порождать созидательную энергию; тогда правополушарный К. Циолковский задумывается о полетах в Космос; а левополушарный С. Королев реализует эту идею.
Великий немецкий философ Иммануил Кант родился в 1724г. в Кенигсберге. Его жизнь стала символом постоянства и размеренности прусского бытия: жители города сверяли по нему часы, и улочка, по которой он прогуливался, получила название «Прогулка философа». Его слуга Лампе, подходя к кровати строевым шагом, будил Канта каждый день угрожающим криком: «Господин профессор, время вставать!». Философ никогда не удалялся от города далее, чем на 50 км; никогда не был женат; более 25 лет не виделся с сестрами, жившими в том же Кенигсберге, насчитывавшем тогда менее 50 тыс. жителей; а когда одна из сестер пришла его навестить, даже не узнал ее; публиковал трактаты и читал лекции по вопросам права, вулканологии, теоретической физики, математики, логики, метафизики, физической географии, педагогики, механики, минералогии, теологии, этики, антропологии, причинах землетрясений, природе ветров, возрасте Земли и т.д. – до бесконечности; два раза пробовал жениться, но в обоих случаях так долго обдумывал решение, что к моменту принятия им решения, одна из невест вышла замуж и переехала в другой город… Умер великий философ, переев за обедом своего любимого английского сыра: сначала он впервые в жизни заболел, а через 4 месяца в 1804г. скончался. Последними его словами были: «Es ist gut» («Это хорошо»). В 80 лет чудаковатой жизни Канта уместились труды, объединившие спекулятивную оригинальность Платона и энциклопедичность Аристотеля, ставшие вершиной философии до нач. ХХ в. Этот человечек, ростом в 157 см, оказался великаном интеллектуальных пространств метафизики.
К сер. XVIII в, века Просвещения, времени расцвета и роста влияния на умы мыслящей (просвещенной) публики трудов французских материалистов-энциклопедистов, философия считалась одной из естественных наук. Материализм Д. Дидро и Со не слишком-то интересовался туманом метафизики, предпочитая ей непростые, но хорошо просматривающиеся тропы физики. Д. Юм, крупнейший английский мыслитель, рассматривал философию, как аналог физики И. Ньютона. Четких различий между естествознанием и философией не было. Сам Юм определял философию, как «науку о человеческой природе», по сути, сводя ее задачу к изучению познания, исследуемую современной психологией в качестве проблемы «разума и мозга». В отличие от Юма, считавшего, что любое явление, случившееся после некоей причины, следует считать произошедшим по этой причине, Кант полагал, что «Опыт никогда не дает своим суждениям истинной или строгой всеобщности, он сообщает им только условную и сравнительную всеобщность…» [4]. По Канту получается, что каждая причинно-следственная связь определяет закономерности только для данного случая, не распространяя их на все аналогичные эпизоды. Т.о., опыт сам по себе не может быть основанием для всеобъемлющих выводов.
В то время как сенсуалист Д. Локк, считая логику лишь усовершенствованной чувственностью, говорил об эмпирическом пути познании мира: «Nihil est in intellectu, quod non ante fuerit in sensu» («В интеллекте нет ничего, чего не было бы в чувствах»); кенигсбергский философ добавлял сюда и априорный путь. Именно априорностью достигается всеобщность, глобальность, тотальность любых выводов, в отличие от мелких частностей эмпирических наблюдений и опытов. «Все теоретические науки, - писал Кант, - основанные на разуме, содержат априорные синтетические суждения, как принципы» [4]. Кант отдал приоритет априорным суждениям, как принципообразующим, базисным в любой науке. Он противопоставил анализу эмпиризма – синтез априоризма, в то же время, объединив оба способа, как необходимое и достаточное условие человеческого мышления. Правополушарная абстракция категорий и левополушарная конкретика предметов связались им воедино. Скучноватому и легко предсказуемому детерминизму Локка и Юма (предвосхитившему прагматичный американский бихевиоризм ХХ в) Кант противопоставил труднопрогнозируемый индетерминизм, отказываясь от незамысловатого принципа английских мыслителей - «post hoc–ergo propter hoc» и этим поднимая человека над сукном бильярдного стола; где взаимосвязи между участниками интриги налицо, сравнительно легко просчитываются и прогнозируются. Кант возвысил человека над уровнем винтика в машине государства; тогда как Юм и Локк стали предтечами-теоретиками тоталитарных режимов и высказываний типа: «У нас незаменимых нет!» Правому полушарию мозга человека и синтетическому принципу его мышления наиболее соответствует понятие кантовской априорности; тогда как функциям полушария левого скорее отвечает аналитика эмпиризма. Синтетические суждения отличаются от аналитических тем, что последние не обходятся без мышления по аналогии: им необходим предшествующий опыт, позволяющий сравнивать понятия и явления друг с другом. Кант, отвечая на вопрос «Как возможны априорные синтетические суждения?», пришел к выводу об априорности категорий по отношению к предметам: предмет конкретен и «левополушарен», категория абстрактна и «правополушарна». В одной из ранних своих работ «Наблюдения над чувством прекрасного и возвышенного» (1764) он писал о различии женского и мужского ума, замечая, что в браке мужчина и женщина образуют одну нравственную личность, движимую «рассудком мужа и вкусом жены». Здесь обозначена функциональная модель мозга человека, где правополушарные функции: доброта, благожелательность, чувство приличия - отданы жене, которая делает что-то потому, что ей это просто нравится; а не по логике. Левополушарные качества - глубина, принципиальность, рассудочность отданы мужу. Философ писал: «Всякое наше знание начинается с чувств, переходит затем к рассудку и заканчивается в разуме…» [4]. Такая схема четко определяет движение информации, получаемой человеком: от органов восприятия – через левое полушарие рассудка (познание частности) – к правому полушарию разума (постижение всеобщности). И далее: «Если рассудок есть способность создавать единство правил, то разум есть способность создавать единство правил рассудка по принципам» [4]. Т.е., здесь речь опять идет о дискретной аналитичности мышлении левого полушария (рассудка) и синтезе голографического мышлении полушария правого (разума): в первом случае речь идет об установлении отдельных звеньев системы, во втором – о ее функционировании в целом. Иногда, впрочем, Кант употребляет термин «рассудок» в значении «разум», но в целом, именно «рассудок» является для него областью науки, а «разум» - сферой философии. Учение о «рассудке» - аналитика и наука; учение о «разуме» - диалектика и философия. Разум у Канта оперирует идеями, вырабатывая общие принципы, которые рассудок способен применить к частностям. Иными словами, разум–стратег: он видит конечную цель и ставит задачу; а рассудок – тактик, которому предстоят поиски последовательных шагов к этой цели и решению задачи. Очевидны разные принципы функционирования полушарий мозга: голографическая цельность и дискретное дробление. Рассудок не может справиться с абстрактной априорной идеей, нуждаясь в помощи разума. Функция же разума состоит одновременно в том, чтобы и подчинять себе способности рассудка, и подчиниться ей самому. В результате этого рассудок управляет разумом. Т.о., управление и формирование суждения с помощью рассудка – не что иное, как реализация сути самого разума. В этих положениях мы снова сталкиваемся с феноменами, получившими позже физиологическое объяснение с точки зрения функциональной латеральности мозга, корректирующими и дополняющими друг друга возможностями его полушарий. Правильное и согласованное взаимодействие между полушариями обусловливает адекватную психическую жизнь человека.
Рассматривая трансцендентальные (относящихся к разуму) идеи–души, мира и Бога, Кант приходит к выводу о том, что дисциплины, которые должны изучать эти идеи–психология, космология и теология–в рациональном виде не могут существовать, как науки (что очевидно, если исходить из принципов латеральной организации мышления: трансцендентальные идеи чужды рациональности левополушарного рассудка). Рассматривая рациональную космологию, Кант выдвинул 4 антиномии, которые стали не только важными вопросами философии, но и обозначили противоречие, как принцип функционирования левого и правого полушарий мозга, их единство и борьбу, в результате которых и осуществляется психическая жизнедеятельность человека:
Эти антиномии обозначили и внутренний конфликт интеллекта самого Канта, который формально, будучи логиком и аналитиком, как ни странно, постоянно тяготел к романтике и поэзии. Единственным случаем за его жизнь, когда философ нарушил свой распорядок, был день, в который Кант увлекся беллетристикой. Он читал «Эмиля» Ж.Ж. Руссо, отменив прогулку, дабы дочитать книгу. Руссо, портрет которого был единственным украшением кабинета Канта, сумел заставить его позабыть железный ритуал, усиленный прусской обязательностью. Кант даже писал стихи, о чем знают специалисты. Стихи не обнаруживают гениальности их автора:
«Was auf das Leben folgt deckt tiefe Finsterniss;
Was uns zu thun gebuhrt, Dess sind wir nur gewiss» [8].
«То, что приходит после смерти, скроет тьма;
Лишь очевидное–для нашего ума». (Перевод мой).
Мать Канта воспитала его в несколько сентиментальной манере, рассказывая о цветочках и звездочках. И, пожалуй, самые известные изречения Канта, известные даже тому, кто не одолел его «Критик»: «Звездное небо над головой и моральный закон внутри нас наполняют ум все новым и возрастающим восхищением и трепетом, тем больше, чем чаще и упорнее мы над этим размышляем»[8]; и «Поступай так, как если бы максима твоего поступка посредством твоей воли должна была стать всеобщим законом природы» [4] - это не сухая логика мыслителя; но–поэзия, чуждая целесообразности и утилитарности. В отличие от пушкинского Сальери, подходившего к искусству с позиции физика, Кант подходил к науке с позиции лирика, заявляя в «Критике чистого разума»: «Никто не отважится судить о предметах с помощью одной только логики» [6] и в труде «Антропология. Апология чувственности» (1798): «Чувства – единственный внешний источник знания, источник надежный, нас не обманывающий» [2]. Его трактат по космогонии, в котором то и дело цитируются поэты: Поуп, Галлер, Аддиссон, и сам местами напоминает лирическую романтическую прозу, а не научную литературу: «Мы увидим обширные огненные моря, возносящие свое пламя к небу; неистовые бури, своей яростью удваивающие силу пламени, заставляя его то выходить из берегов и затоплять возвышенные местности, то вновь возвращаться в свои границы; выжженные скалы, которые вздымают свои страшные вершины из пылающих бездн и то затопляются волнами огненной стихии, то избавляются от них, благодаря чему солнечные пятна то появляются, то исчезают; густые пары, гасящие огонь, и пары, которые будучи подняты силой ветров вверх, образуют зловещие тучи, извергающиеся огненными ливнями и изливающиеся горящими потоками с высот солнечного материка в пылающие долины; грохот стихий; пепел сгоревших веществ и борющуюся с разрушением природу, которая даже в самом ужасном состоянии своего распада содействует красоте мира и пользе творения» [2], - так пишет Кант о поверхности Солнца, куда предлагает читателю мысленно перенестись.
Поэтическая натура Канта ярко проявляется в его лекциях по географии, которые он читал в Кенигсбергском университете: «Негры в Америке очень любят мясо собак, поэтому те на них и лают» [8], «Львы так благородны, что никогда не поднимают лапу на женщину» [8], «Ибис умирает в тот миг, когда покидает территорию Египта» [8]. Философу, как кажется, просто интереснее было думать, что все так и есть, т.к. в гибели птицы, расстающейся с родиной, есть высокая поэзия, лирика, которая сродни лирике Г.Х. Андерсена. Только романтик мог наивно верить в благородных львов-джентльменов. Так Ф. Шиллер писал о благородных разбойниках. Не случайно литераторы романтического направления (Шиллер, Н. Ленау, И. Гельдерлин) приняли учение Канта с симпатией. Баллада И.В. Гете «Лесной царь» может быть иллюстрацией к некоторым положениям «Критик» Канта: седок, скачущий ночным лесом, обитает в мире чувственных феноменов, тех явлений, которые очевидны–дорога, деревья, пни и пр.; а его дитя – в мире ноуменов, неочевидных сущностей, которыми являются вещи сами по себе – духи, Лесной Владыка, его дочери… (Умозаключения Канта о «вещах самих по себе», удивительным образом соотносятся с эстетико-философскими воззрениями позднеминской эпохи Древнего Китая: «Каждая вещь, великая или малая, несет в себе утонченную истину. Эта истина выходит из сокровенных превращений, которые сами по себе таковы. В мире бесчисленное множество вещей, и у каждой вещи своя истина», - писал в сер. ХVI в ученый Ли Кайсянь. Вещь, сведенная к «утонченной истине», существует «сама по себе», являясь ноуменом). Но сам Кант формально не был поэтом, хотя его высказывания о поэзии полны любви к ней. Поэзия, по его мнению, «…укрепляет дух: она позволяет духу ощутить свою способность–свободную, самодеятельную и независимую от природного назначения – созерцать и судить явления природы». Философ отводит поэзии роль супервизора мировой гармонии. (Между прочим, Канту в Кенигсбергском университете даже предлагалась кафедра поэзии). Тем более странными и непонятными выглядят его самоограничения (книги, лекции, неукоснительный режим жизни, самодисциплина и пр.) левополушарного свойства, постоянно одергивавшие философа. Он создал для себя персональную систему, которая не позволяла удаляться от трансцендентных идей в область чистой поэзии. Кант наступил на горло собственной песне. Беллетристика, поэзия, литература для него были непозволительной роскошью. Однако, совсем не случайно фраза в «Критике чистого разума»: «…я должен был ограничить область знания, чтобы дать место вере…» [5], недвусмысленно, с точки зрения психофизиологии, говорит о принципиальной победе правополушарного полушария иррациональной веры над рационалистичной логикой левого полушария в диспуте о превалирующем способе мышления автора.
Кант полагал наличие у человека двух характеров: эмпирического, т.е., привитого окружением, социумом и - ноуменального, интеллигибельного (умопостигаемого) – того, который присущ ему изнутри. Человек, как феномен, часть мира, существующая по его законам – это Кант, по которому жители Кенигсберга сверяли часы; Личность, как ноумен, «утонченная истина» китайских философов–это Кант, зачитавшийся книгой Руссо. В поступках философ был логичен и последователен: его педагогические воззрения, сведенные в работу «О педагогике», предполагают укрепление дисциплины с детского возраста теми же средствами: размеренностью, последовательностью, принципиальностью. При наличии причины не выполнять просьбу ребенка, нельзя поддаваться его упрашиваниям–любой отказ дается раз и навсегда. Детям не следует давать возможность выбирать себе кушанья, дабы не превратить их в лакомок. Им не следует давать читать романы, т.к. последние, по мнению Канта, ослабляют память. Диктат дидактических догматов, предлагаемых им, напоминает солдатский устав. Почти любая рекомендация Канта выглядит, как ограничивающий лозунг, воспрещающая скрижаль. Сам философ по подобным лозунгам прожил всю жизнь – следовательно, у него самого была потребность постоянно обуздывать себя: ведь любой метод применяется лишь тогда, когда в нем есть необходимость; а желаемое свойство натуры не является врожденным. Кант подчинил собственную поэтическую ноуменальность – целесообразности сухого и логичного феномена логики. В 1756г. шведский мистик Э. Сведенборг опубликовал 8-томное сочинение «Arcania coelestina» («Секреты рая»), по поводу которого Кант написал сатиру «Грезы духовидца, поясненные грезами метафизика». Философ был одним из четырех человек, купивших труд Сведенборга в течение первых 10 лет продаж. Очевидно, Канта затронуло то, что было близко ему самому, но или оказалось иначе трактованным; или же интерес к поэзии мистики скрывался философом от самого себя, приняв внешний вид памфлета, но, по сути, явившись вариацией размышлений на мистическую тему. Сам он лукаво говорит о книге Сведенборга: «…конечно, подобного рода рассказам всегда верят только тайно…» [6], словно иронически давая понять, что его истинное отношение к теме книги далеко неоднозначно.
«Живший в нем, хотя и не особенно проявлявшийся в его сочинениях мистик, восхищался Сведенборгом, которого Кант называл «очень возвышенным»» [7], - написал Б. Рассел. Получается, все же, что Кант всю жизнь был поэтом, человеком с правополушарным мышлением, постоянно загонявшим себя в рамки левополушарной логики своей нарочито размеренной жизнью и трудами, содержание и доказательная система коих подчиняется логике, несмотря на известное количество в них правополушарных поэтических суждений.
То, что Кант мыслил преимущественно категориями сущностей, а не явлений, доказывает и психопатологическая симптоматика, проявившаяся у него к пожилому возрасту. Почти всю жизнь философ был ипохондриком. Симптомы этой патологии он описал в одной из своих работ: «…ему мерещится, будто его одолевают все болезни, о которых он что-либо слышал. Поэтому он охотнее всего говорит о своем нездоровье, жадно набрасывается на медицинские книги и повсюду находит симптомы своей болезни» [2]. Кант ежемесячно посылал слугу к главе полицейской управы Кенигсберга за статистическим отчетом, исходя из которого, рассчитывал срок возможной продолжительности своей жизни. Его аптечка была величиной с лабораторию. Он выработал технику дыхания через нос, считая, что это избавит его от кашля и катара, из-за чего всегда гулял в одиночестве; т.к. беседа вынудила бы его дышать ртом. Он прилагал огромные усилия, чтобы не потеть; пятно пота на ночной рубашке приводило его в трепет, и Кант говорил об этом случае с особым пафосом. Он разработал целую систему диететики (так он называл искусство предотвращать болезни): «О способности духа побеждать болезни силой одного только намерения». Он регулярно просматривал медицинские журналы, дабы узнать, не болен ли он какой-нибудь новой болезнью… (Известно, что ипохондрическая симптоматика феноменологически оформляется правым полушарием мозга). Ближе к старости Кант перешел в регистр галлюцинаторно-параноидной симптоматики. Каждую ночь ему слышались голоса и шаги убийц. Он чувствовал «давление на мозг», которое, по его мнению, объяснялось «редкой формой воздушного электричества» [8], и которое было «причиной кошачьей эпидемии в Копенгагене и Вене» [8]. Этот параноидный синдром, принадлежит уже к левополушарным патологическим феноменам. «Можно создать любую привычку для тела, но нельзя забывать, что при частой повторности психика как бы усиливает эту привычку и доводит ее до крайности… Кант уже через двадцать лет приобрел свойства маньяка» [3], - писал М. Зощенко в «Возвращенной молодости». Понимание того факта, что феноменальное бытие человека должно определяться его ноуменальной сутью, не было отнесено Кантом к себе самому. Подчинив свою жизнь левополушарному, недоминантному феномену логики, он придавил собственный доминантный правополушарный ноумен поэзии. Однако, как оказалось позже, нельзя было безнаказанно в течение всей жизни перегружать одно и то же полушарие мозга, изначально даже не являющееся доминантным. Как сообщается в одной из обзорных работ по межполушарной асимметрии: «Априори было ясно, что наиболее сильным раздражителем для левого полушария является вербальное неэмоциональное задание». (Симптоматично использование кантовских понятий и терминологии в вопросе, касающемся самого философа, особенностей его мышления). Сухие «Критики» Канта с их обилием неэмоциональных слов, понятий, терминов, категорий [ Являются ли и насколько «сухими» «Критики» Канта, адекватно ли упрекать их за «обилие неэмоциональных слов, понятий, терминов, категорий», судить профессиональным философам, а не авторам обзоров по межполушарной асимметрии, которые часто грешат упрощенным схематизмом. Многочисленная литература, лихо делящая «психические функции» на право- и левополушарные, по большей части не учитывает современного представления о соотношении структуры и функции и о самих «психических функциях». наконец, лексика «сухая» для непрофессионала может быть аффектогенной для специалиста. Как иначе объяснить грандиозный успех работ Канта? (ред.) ], безусловно, с этой точки зрения должны быть отнесены к такому раздражителю, сопровождавшему философа всю жизнь. (Не по такому ли же механизму развивается и т.н. «метафизическая интоксикация» у подростков, забравшихся в дебри философии?).
Функциональная асимметрия у пациентов с эндогенными психозами впервые была упомянута в 1895г., когда Л. Брюс описал моряка из Уэльса, больного МДП, который в маниакальной фазе понимал английский и валлийский языки и писал правой рукой. В депрессивной фазе он не понимал английского и писал левой рукой. В ремиссии он был амбидекстром. Асимметрия может быть наследственной, играя роль предиспонирующего фактора (отец Канта был левшой, следовательно, у него тоже доминировало правое полушарие). П. Флор-Генри [10], Р. Дэвидсон [9] говорил о частом возникновении шизофреноподобных психозов при органическом поражении левой височной доли мозга. Т. Доброхотова и Н. Брагина [1]сравнивают психопатологические нарушения при поражении
левого полушария мозга – с шизофренией, а синдром разобщения функций полушарий – со схизисом мышления. М. Тейлор определенно говорит о дисфункции доминантного полушария при шизофрении. Д. Кей и М. Рот выдвинули гипотезу о гиперактивации левого полушария при шизофрении, подтвердив ее методом регистрации МДГ. Э. Уокер [13] считает, что в этом случае можно говорить о нарушении взаимодействия полушарий мозга, опять-таки придавая основное значение их латеральной функциональности. В. Гебель и Й. Ульрих [11] считают, что функция левого полушария доминирует в острых случаях у пациентов с параноидной шизофренией. Л. Швейцер [10] выдвинул гипотезу о том, что первичный дефект при шизофрении локализуется в правом полушарии. При этом полушарие левое берет на себя функции правого, участвуя в обработке зрительно-пространственной информации, что объясняет его гиперфункциональное состояние. Исследования мозга методом компьютерной томографии продемонстрировали более выраженную атрофию участков коры полушарий слева. Т.о., все большее число ученых придает все большее значение функциональной асимметрии мозга, рассчитывая здесь найти разгадку шизофрении. Разные страны, разные методы, разные критерии все чаще сходятся на том, что асимметрия лежит в основе самой загадочной психиатрической патологии. Все чаще точки зрения на функциональную асимметрию эндогенных психозов оказываются совпадающими концептуально: устойчивый дисбаланс функциональной активности полушарий мозга может приводить к психотической симптоматике. Само морфологическое строение мозга оказывается схизофренически амбитендентным: его левое и правое полушария могут задавать своему владельцу принципиально различные задачи, согласование и решение которых может моделировать ситуации, аналогичные «зависанию» компьютера - клинику психоза с нарушением привычного функционирования [ Амбитендентность как таковая не является принадлежностью шизофрении, она пронизывает все сущее. Деятельность мозга, психики и личности не тождественны друг другу и тем более работе компьютера (ред.). ].
Казалось бы, решение загадки близко – рукой подать, но секрет шизофрении, как линия горизонта: отодвигается по мере приближения к ней. И, словно комментируя ситуацию, Кант говорит на первых страницах «Критики чистого разума»: «На долю человеческого разума выпала странная судьба в одной из областей его познаний: его осаждают вопросы, от которых он не может отделаться, так как они задаются ему собственной его природой, но в то же время он не может ответить на них, так как они превосходят его силы» [5].
1. Брагина Н.Н., Доброхотова Т.А. Функциональные асимметрии человека. / Н.Н. Брагина. – М.: Медицина. 1981.
2. Гулыга А.В. Кант. / А.В. Гулыга. – М.: Молодая гвардия. 1981. – С. 24.
3. Зощенко М.М. Возвращенная молодость. / М.М. Зощенко. // Избранные произведения: в двух томах. - Л.: Художественная литература. 1967. Т. 2. – С. 128.
4. Кант И Критика чистого разума. / И. Кант // Сочинения: В 6 томах. М.: Мысль. Т. 3. 1964. – С. 107, 114, 244, 259, 340, 342.
5. Кант И. Критика чистого разума. / И. Кант. – СПб.: Тайм-аут. 1993. – С. 11, 26.
6. Кант И. Собрание сочинений: в 8 томах. / И. Кант. – 1994. М. Т. 3. – С. 244, 259.
7. Рассел Б. История западной философии. / Б. Рассел. – М.: Академический проект. Екатеринбург: Деловая книга. 2008 - С. 846.
8. Стретерн П. Кант. / П. Стретерн. – М.: АСТ-Астрель. 2004. – С. 45, 71, 72.
9. Davidson R.J., Hugdahl K. Brain Asymmetry. A Bradford Book. / R.J. Davidson. - Massachusetts Institute of Technology, Cambridge, London, Godefroy O. 2003. - 747 p.
10. Flor-Henry P. Functional hemispheric asymmetry and psychopathology. / Р. Flor-Henry. // Integrative psychiatr. – 1983. – V. 1, № 2. – Р. 46 – 52.
11. Goebel W., Ulrich G., Frick K. Visuomotor performance of schizophrenic patients and normal controles in a picture viewing task. / W. Goebel. // Biol. Psychiatry. – 1987. № 10. Vol. 22. – P. 1227-1327.
12. Schweitzer L. Evidence of right cerebral hemisphere dysfunction in schizophrenic patients with left hemisphere overactivation. / L. Schweitzer. // Biol. Psychiatr. – 1982. – V. 17, N 6. – Р. 655–674.
13. Walker E., Hoppes E., Emory E. Environmental factors related to schizophrenia in psychophysiologically labile high-risk males. / E. Walker. // J. nerv. ment. – 1981. Vol. 169. – P. 378-381.