Центр им. Сербского давно и упорно трудится над легализацией своего монопольного положения Главного экспертного учреждения страны, Главного научно-методического центра, перенося это всякий раз – вопреки закону – на отдельные конкретные экспертные решения.
Этот гонор и эта вседозволенность, благодаря приближенности к власти, позволяющая созваниваться с судьями, объясняя им, кто есть кто и какова генеральная линия, хотя судьи это уже сами усвоили, обернулось значительным снижением уровня экспертных заключений по многим позициям.
В условиях усилий Центра им. Сербского уничтожить состязательность экспертных заключений разных сторон, а потом и максимально снизить роль специалиста, как рецензента и критика представленного экспертного заключения, причем легализовать все это, такое падение уровня было неизбежно и предвидимо. Столь же неизбежным и предвидимым было частое оспаривание и обжалование экспертных заключений, иски о возмещении ущерба и т.п. Центр им. Сербского забил тревогу.
Так как аналогичные процессы происходили и в судебно-экспертных службах других ведомств, девять из них создали рабочую группу под председательством Т.Б.Дмитриевой и 15 июня 2009 года направили совместное обращение в Верховный Суд РФ, смысл которого объявить оспаривание судебно-экспертных заключений государственных экспертных учреждений незаконным и запретить судам принимать иски по их обжалованию. Основанием для этого выдвинуто то обстоятельство, что оспаривание экспертного заключения проводится, якобы, «за рамками дела», а должно оспариваться «только вместе с приговором». Другими словами, все профессиональные ошибки и недочеты выдаются за неприкосновенные в силу того, что влились в приговор. Таков цинизм административного ресурса, цинизм силы.
Комично звучит следующее обоснование юриста Центра им. Сербского С.Н.Шишкова и заместителя директора по экспертизе этого Центра С.Я.Щукиной: «Подобные жалобы и иски могут использоваться в качестве средства давления на экспертов, нарушая тем самым гарантированную им законом независимость».
На самом деле, за этим эвфемизмом прочитывается: «нарушая гарантированную властью неприкосновенность» (или, по крайней мере, привилегию, приоритетность).
Что касается «давления», то вся эта братия от ведомственной экспертизы за службу власти хотела бы освободиться от давления не только профессиональных принципов, но даже от давления этических императивов, от давления всякой ответственности.
«Мы полагаем совершенно недопустимой, - пишут они, - «параллельную» проверку и оценку действия экспертов и даваемых ими заключений за рамками того дела, по которому проводилась экспертиза. Судьи не должны принимать подобные обращения…» (Российский психиатрический журнал, 2009, 6, 25-26).
Это уже не смешно. И возможно ли такое перед лицом международной общественности?
Ну, а открытый гласный анализ профессиональных недочетов и ошибок экспертных заключений в каждом выпуске НПЖ Центр им. Сербского позволяет себе не замечать. То, к чему неизбежно приводит такая страусовая политика, хорошо известно.
Ю.С.Савенко
Авторы статьи «Актуальные правовые вопросы судебно-психиатрической экспертизы» Е.Я. Щукина и С.Н. Шишков рассматривают проект обращения в Верховный Суд РФ, уделяя основное внимание недопустимости оспаривания экспертного заключения за рамками того дела, по которому проводилась экспертиза. Создается впечатление, что именно это является наиболее актуальной проблемой судебно-психиатрической экспертной деятельности в настоящее время.
Соглашаясь с позицией авторов статьи в том, что оценка экспертного заключения, данная судом, может быть оспорена только вместе с приговором или иным итоговым решением суда при его обжаловании, отметим, что дальнейшие рассуждения авторов касаются совершенно иного вопроса, а именно – возможности оспаривания действий учреждения, проводившего экспертизу, или действий отдельных экспертов. Именно об этом говорят приведенные авторами примеры из судебной практики. Таким образом, говоря об оспаривании «заключений», авторы статьи ошибочно отождествляют заключения с действиями экспертов (или экспертного учреждения) и обосновывают невозможность «параллельной» проверки и оценки действий экспертов за рамками того дела, по которому проводилась экспертиза.
Такая точка зрения авторов представляется очевидно ошибочной, поскольку нарушение экспертами прав и законных интересов граждан, в том числе и участников процесса, безусловно, может быть предметом самостоятельного обжалования. Так, в приведенном авторами статьи примере «посягательства» адвоката на Центр им. Сербского, не желающего предоставлять адвокату запрошенные им сведения, касающиеся организации производства экспертизы по конкретному делу, речь идет не об оспаривании заключения экспертов, а об обжаловании действий экспертного учреждения, причем очевидно неправомерных, поскольку предоставление информации в ответ на адвокатский запрос – обязанность учреждения. Авторы статьи необоснованно называют возможное обращение адвокатом в суд как «средство давления на экспертов», хотя ответчиком по такому делу будут выступать не конкретные эксперты, а учреждение, как юридическое лицо. Создается впечатление, что, по мнению авторов статьи, любые правовые средства разрешения спора с экспертным учреждением должны автоматически рассматриваться как давление на экспертов.
По нашему мнению проблема состоит в том, что, пытаясь добиться иммунитета от судебных исков, экспертное сообщество фактически хочет узаконить безнаказанность эксперта, называя это гарантией его независимости. Однако истинная независимость эксперта должна быть основана на его беспристрастности и высоком профессионализме, при строгом соблюдении этических норм. Отсутствие реальной возможности для конкуренции экспертных заключений в суде, нежелание судей давать критическую оценку заключениям судебно-психиатрических экспертиз приводит к абсолютизации мнения эксперта, как незыблемого доказательства по делу, а монополизация судебно-психиатрической экспертизы специализированными государственными учреждениями – к размытию профессиональных стандартов в этой сфере.
Дмитрий Бартенев (Санкт-Петербург)