По поводу публикации В.Г. Остроглазова и О.В. Мещериной «Симптомокомплекс déjà vu у подростка с ранней параноидной шизофренией» в рубрике «Клинические разборы». (Независимый психиатрический журнал, 2009, № II).
Прежде я неоднократно отмечал, что публикуемые в НПЖ клинические разборы неизменно вызывают у меня интерес, и при знакомстве с ними нередко возникает желание принять участие, хотя бы заочное, в обсуждении приведенных в них случаев.
Данный клинический разбор привлек мое внимание уже самим названием, так как его формулировка невольно вызывала вопрос о том, что же хотят продемонстрировать авторы на примере больного Павла Х. – 1) шизофрению, протекающую с симптоматикой déjà vu, то есть свойственную этому заболеванию, либо 2) сочетание шизофрении и иного психического заболевания?
Не останавливаясь пока на объемной текстовой части разбора, сразу обращусь к заключению, в котором отражена авторская позиция, содержащая первый вариант ответа на мой вопрос. Оказывается, вопреки всем канонам психиатрии, по утверждению авторов разбора, «Сложный симптомокомплекс дежавю, включающий и состояния жамевю, входит в клиническую картину шизофренического процесса». Причем это не просто констатация факта, но и, судя по вытекающему из утверждения выводу, целая концепция: «Выявление феноменов дежавю, исследование их структуры и динамики имеет практическое диагностическое значение» и т.д. Вот в этом я и усматриваю новую трактовку психопатологии. До сих пор считалось, и никто пока иного не доказал, что данный феномен имеет эпилептическую (органическую) природу. Думаю, что нет необходимости перечислять учебники и руководства, содержащие эту аксиому.
Теперь вернусь к тексту разбора. Полагаю, что в нем содержится второй вариант ответа. То есть речь идет о сочетании процессуального заболевания и органического заболевания головного мозга, которому как раз и свойственны разнообразные проявления феномена дежавю. Однако органическому поражению головного мозга авторы не придали, по моему мнению, должного значения. По крайней мере, ни в обсуждении, ни в диагностических формулировках оно не фигурирует.
Наряду с этим об органическом заболевании головного мозга у Павла Х. говорят имеющиеся в тексте разбора как клинические данные («Память и интеллект снижены»), так и результаты дополнительных методов исследования - заключение невролога, ЭЭГ.
Из текста же разбора следует, что больной с детства в течение длительного времени интоксицируется высокотоксичными веществами а также в 8 лет имел травму головы с сотрясением головного мозга (запись невролога). По всей видимости, названные патогенные факторы и явились причиной развития у него органического поражения головного мозга, вызывающего пароксизмальные расстройства в виде дежавю.
Данный клинический разбор лишний раз подтверждает нашу позицию о доминировании в психиатрии мононозологического подхода, согласно которому вся симптоматика, которая выявляется у больного, рассматривается как принадлежащая одному заболеванию, хотя, как мы это видим в данном случае, далеко не всегда так. У одного больного может быть и два и три разных психических заболевания. Именно их сочетания, как говорит наш консультативный опыт, чаще всего и вызывают диагностические трудности, в связи с чем врачи и представляют таких больных для коллегиального обсуждения.
Профессор Б.Н.Пивень (Барнаул)