В наше время разновидности «карательной психиатрии» по-прежнему существуют – прежде всего, в форме принудительных освидетельствований в ходе следствия.
Если вы являетесь подозреваемым или обвиняемым, следователь в обязательном порядке посылает запрос в поликлинику по месту жительства, чтобы выяснить, не стояли ли вы когда-нибудь на учете у психиатра. Если вы думаете, что такое возможно только в случае следствия по делу маньяка-убийцы, то заблуждаетесь – запрос делается при любом возбуждении уголовного дела, даже самого незначительного – например, в случае ДТП. В каждом городском районе за неделю совершается несколько сотен правонарушений. Примерно в половине случаев открываются уголовные дела на конкретных подозреваемых. Таким образом, между милицией и районным психоневрологическим диспансером (далее ПНД) постоянно ведется переписка. Надо думать, некоторые отделения милиции попросту располагают базой карточек диспансера.
На практике карточки хранятся пожизненно. И если вы, не приведи господи, попадете в то же ДТП, главврач, согласно ч.3 ст. 61 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан от 22.07.93 № 5487-1, выдаст следователю справку о том, что в такие-то годы вы обращались к врачу по поводу таких-то проблем. В свою очередь, ответ врача будет достаточным основанием, чтобы, в порядке ст. 195 УПК, отправить вас на принудительную амбулаторную судебно-психиатрическую экспертизу (далее СПЭ). Сколько десятилетий ваша карточка пылится в архиве, неважно – главное то, что вы наблюдались у врача. Следует заметить, что, согласно ст. 196 УПК, поводом для принудительного освидетельствования является не только факт обращения к психиатру в прошлом, но и… обоснованное следователем сомнение в психической полноценности человека.
Справку от врача ПНД с указанием диагноза, равно как и многостраничное заключение судебно-психиатрической экспертизы, в обязательном порядке подошьют к делу. В свою очередь, каждый участник уголовного процесса имеет право ознакомиться со всеми страницами дела без исключения, а также снять с них копии любым способом. Таким образом, эти сведения становятся известными лицу, подавшему на вас жалобу (например, участнику ДТП) и другим подозреваемым, привлеченным по тому же делу, причем, согласно ст. 161 УПК, участники уголовного судопроизводства обязаны хранить в тайне материалы следствия только до окончания предварительного расследования. Подсчитайте навскидку: сколько раз вам попадались заметки в прессе о том, что кто-то из обвиняемых стоял на учете у психиатра? Увы, такие публикации систематически появляются, и никто за них ответственности не несет.
Если спросить у наших законодателей, кем является обвиняемый – человеком или животным – вам, безусловно, ответят: конечно же, человеком, пользующимся всеми правами, предоставляемыми Конституцией. К сожалению, совсем иное впечатление складывается, когда читаешь стандартные заключения судебно-психиатрических экспертиз, сотнями и тысячами подшиваемые к делам в каждом городе ежегодно.
В них даются подробные сведения о семье, о родственниках, страдавших психическими и соматическими заболеваниями. Описывается характер взаимоотношений в семье (т.е. затрагиваются интересы третьих лиц, непричастных к делу!). Если, например, известно, что освидетельствуемого в детстве оскорбляли, били, описывается, кто и как именно.
Обязательно отмечается, от какой по счету беременности родился испытуемый (выкидыши, аборты перечисляются), был ли он доношенным. Чем болел за всю жизнь (имеются в виду не только психические расстройства). Описываются взаимоотношения в школе, успеваемость, поведение. Не имеющие никакого отношения к рассматриваемому уголовному делу детские ночные страхи, энурез, моргание, заикание, онанизм муссируются самым тщательным образом.
Далее пересказывается трудовой путь освидетельствуемого с причинами каждого увольнения. Дается описание внешнего вида испытуемого и того впечатления, которое он произвел на психиатра: «телосложения астенического, недостаточного питания. Кожные покровы местами покрыты угревой сыпью, следов повреждения нет... выглядит старше своего паспортного возраста… обращают на себя внимание элементы «подросткового» стиля в одежде… демонстративность суждений, декларативность высказываний. В начале беседы держится настороженно… в контакт вступает постепенно… фон настроения заметно повышается в ответ на внимание врачей… живо сообщает о своем изумлении, когда от следователя узнала о том, что в детстве состояла на учете у психиатра, утверждает, будто о наличии карточки не знала». Это цитата из текста СПЭ семейной женщины, матери, преподавателя.
А как вам цитата из типового постановления о назначении СПЭ? «В распоряжение эксперта предоставить: 1) настоящее постановление; 2) Лаврову Юлию Федоровну, 12.07. 1968 г.р…».
Спрашивается, что чувствует, думает человек, прошедший через принудительное освидетельствование? Будет ли он уважать государство, подвергнувшее его такому унижению? Большая часть уголовных дел закрывается еще на этапе следствия, а тяжелая моральная травма – насильственное вторжение в святая святых его личности и клеймо «психически больной» – остается с человеком на всю жизнь.
Прежде всего, правоохранительным органам. Когда вменить в вину нечего, в ход идет экспертиза. Дескать, человек больной – значит, он и является виновником ДТП, драки и любого другого инцидента. Экспертиза является палочкой-выручалочкой и в случае, если человек энергично защищает свои права, подает жалобы на правоохранительные органы. Ясно, что после освидетельствования он ни за что не пригласит на судебное заседание журналистов и представителей общественности, не будет привлекать к своему делу лишнего внимания, ведь на суде прокурор будет зачитывать первую страницу обвинительного заключения, на которой (на самом видном месте и более крупным шрифтом!) размещаются самые «пикантные» выдержки из медицинской карточки.
Дискредитация граждан при помощи возбуждения надуманных уголовных дел ради получения повода для освидетельствования является излюбленной тактикой чиновников, интересы которых задевают активные представители общественности. Так, например, милиция новосибирского Академгородка сделала запросы в ПНД насчет заведомо дееспособных и вменяемых граждан – научных работников и преподавателей, активистов движения против вырубки лесопарковой зоны, а главврач местного ПНД «взял под козырек» и, не обнаружив указанных фамилий среди стоящих на учете, предпринял поиски в архиве – вплоть до 1980 года…
Обнаружить у испытуемого хотя бы легкое психическое расстройство выгодно и судебным экспертам. Во-первых, врачу всегда удобнее найти болезнь, чем констатировать ее отсутствие, ведь его квалификация определяется «проницательностью». Во-вторых, руководство экспертного учреждения боится сокращения штатов и, соответственно, финансирования, в случае, если «заказов на освидетельствования» будет мало. Ведь милиция может при желании отправлять туда каждого второго, а может никого. Таким образом, врачам выгодно предугадывать все желания «заказчиков». Это, собственно говоря, несложно, поскольку уголовные дела предоставляются психиатрам. Далее алгоритм простой: если речь идет о тяжком преступлении, врач «помогает следствию» – пишет, что преступник здоров, чтобы не ушел от ответственности (да и зачем больницам лишняя морока с таким контингентом?). Если же речь идет о чем-то малозначительном или обвиняемый упорно доказывает нарушения со стороны правоохранительных органов, значит, надо найти заболевание.
Симбиоз правоохранительных органов и психиатрии выгоден и руководству диспансера. Согласно Положению об амбулаторной судебно-психиатрической экспертной комиссии от 05.12.1985 № 06-14/30, материалы СПЭ в обязательном порядке направляются в диспансер по месту жительства. Таким образом, в диспансере появляется новый «пациент». Главврач диспансера доволен: милиция поставляет его учреждению «больных», и он может быть уверен, что вверенное ему учреждение не подвергнется сокращению, и вообще – чем больше «больных», тем больше финансирование. Даже если уголовное дело закрывается за полной несостоятельностью, к диспансеру это не имеет никакого отношения – человек-то все равно «болен». Милиция выявляет и поставляет в ПНД «больных», а ПНД верноподданически предоставляет свои хранящиеся десятилетиями материалы. Заметим, что любому ПНД очень выгодно иметь как можно большее число фиктивных больных, которые на деле таковыми не являются – возни с ними никакой, а количественная отчетность в порядке.
В международных классификаторах болезней DSM-IV и МКБ-10 описаны 374 расстройства – под любой тип личности что-нибудь да найдется. Кроме того, существует четыре стандартных лазейки, с помощью которых всегда можно «сообразить» диагноз.
1) Психиатры записывают только ответы освидетельствуемых, не упоминая о том, какие были вопросы. Например, испытуемому даются задания: «Дайте краткое определение, что есть добро и зло», «охарактеризуйте себя одной фразой» и т.п. Человек выполняет задание. В результате, в заключении появляются записи: «Испытуемый рассуждает о добре и зле» (якобы ни с того, ни с сего!); «Помолчав немного, испытуемый сказал: «Я – человек, имеющий цель в жизни» (о соответствующем вопросе – ни слова).
2) Даются абстрактные утверждения, не подкрепленные никакими примерами: «Общается формально», «эмоционально уплощен», «высказывания демонстративны и категоричны», «эмоционально лабилен» и т.п.
3) Приводится тенденциозное описание внешности освидетельствуемого: «Одет вызывающе» (как именно, не объясняется, фотографии приводится), «взгляд упрямый», «выражение лица высокомерное».
4) Психиатры умело вызывают у людей гнев, страх, смущение, выискивая в их биографии болезненные для них эпизоды – отношения с родителями, развод, увольнение и т.п., а также с помощью странных действий, вопросов. Например, врач встречает испытуемого молчанием и в течение минуты неотрывно смотрит ему в глаза. Затем следует вопрос: «Зачем вы здесь?» и т.п.
Опротестовать заключение СПЭ можно только в случае, если вас признали недееспособным. Все прочие выводы, какими бы они ни были бредовыми и оскорбительными для вашего достоинства, суд не интересуют, поскольку прямого отношения к вашей способности отвечать по закону не имеют. В связи с этим, настоять на переосвидетельствовании невозможно. Опровергнуть ложный диагноз негде. Единственная инстанция, где можно пройти независимое освидетельствование, – это Независимая психиатрическая ассоциация в Москве, но это не государственное учреждение, а общественная организация, и ее заключения имеют скорее не юридическое, а моральное значение. К сожалению, государственный контроль за деятельностью любых психиатрических учреждений фактически отсутствует.
Спрашивается, почему закон настаивает на обязательном присутствии защитника на всех допросах подозреваемого, но обязательного присутствия защитника на СПЭ закон не предусматривает? Кроме того, проблему добросовестности освидетельствований могло бы решить принятие положения о праве обвиняемого на производство видеозаписи с помощью доверенных лиц, например, защитников.
Согласно уже упомянутому Положению об амбулаторной СПЭ-комиссии, ее задачей является получение ответа на вопросы: «Вменяем или невменяем?» и «Может ли нести ответственность за свои поступки или не может?». Что касается любых диагнозов, не подвергающих сомнению вменяемость, суд они не интересуют и на его решение никак не влияют! Спрашивается, для чего российские граждане по мановению руки районного следователя, направляются на «принудительную исповедь»? Очевидно, что в тех редких случаях, когда действительно можно усомниться во вменяемости человека и в его способности давать показания по существу, принимать решение о его освидетельствовании должен суд, а не работник милиции!
Во всех остальных случаях проводить СПЭ следует только после вынесения судом решения о виновности гражданина, чтобы установить меру ответственности. Но даже при этом за человеком должно оставаться право не отвечать на все вопросы психиатров. Кроме того, должна быть гарантия, что отказ отвечать не повлечет за собой «диагноза» за молчание. Основанием для этого требования является ч. 1 ст. 51 Конституции РФ, которая гласит: «Никто не обязан свидетельствовать против себя самого», а также ч.3 ст.29 Конституции: «Никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них». Иначе говоря, согласно Конституции, «принудительные исповеди» незаконны.
Практика принудительных СПЭ на этапе следствия является формой дискриминации больных людей, а также нарушением как международных норм о правах человека, так и российского законодательства. Помимо уже упомянутых статей, это п.1-2 ст.21, п.1-2 ст.23, п.1 ст.24 Конституции РФ. Следует также вспомнить также п.1 ст. 9 УПК РФ «Уважение чести и достоинства личности», Указ Президента РФ от 06.03.1997 № 188 об утверждении перечня конфиденциальной информации, а также ст. 28 ФЗ Об экспертной деятельности. Последняя гласит: «Круг лиц, которые могут быть направлены на судебную экспертизу в принудительном порядке, определяется процессуальным законодательством Российской Федерации. В случае, если в процессуальном законодательстве Российской Федерации не содержится прямого указания на возможность принудительного направления лица на судебную экспертизу, государственное судебно-экспертное учреждение не вправе производить судебную экспертизу в отношении этого лица в принудительном порядке». При этом прямого указания на возможность принудительного направления в УПК не содержится – п.4 ст. 195 обходит этот вопрос молчанием.
Наконец, практика СПЭ ставить испытуемым диагнозы на основании лишь факта обращения к врачу в прошлом и совершения ими противоправных действий (что, кстати, еще не подтверждено судом), является нарушением Принципов защиты психически больных лиц, провозглашенных ООН 17.12.1991.
Согласно п.7 ч.2 ст.29 УПК, передача медицинской карточки в руки следователя без решения суда незаконна, поскольку «только суд вправе выносить решение о выемке предметов и документов, содержащих охраняемую федеральным законом тайну» (например, материалы, содержащие врачебную тайну). Тем не менее, врачи заявляют: «То, что написано в Конституции, УПК и других законах нас не касается – мы руководствуемся п.3 ст. 61 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан, а там написано: «Предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина… допускается… по запросу органов дознания и следствия и суда в связи с проведением расследования или судебным разбирательством».
Таким образом корнем проблемы является п.3, ст. 61 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан, противоречащий Конституции и УПК РФ. Именно этот пункт является «прорехой» в законодательстве, дающей возможность для злоупотребления медицинской информацией.