Майские события 1968 года во Франции, неожиданно для всех возымевшие «сокрушительный успех», ставшие «культурной революцией», и тогда, и сейчас вызывают «по меньшей мере смешанный чувства – одобрение соседствует с антипатией, неодобрение с сопричастностью… Подобное сосуществование противоположностей выливается… в ироническое отношение… Между тем, можно любить иронию за целостность и богатство восприятия действительности, но в то же время опасаться этой иронии как жизненной философии…». Так пишет автор лучшего художественного описания этих событий [ Для полноты понимания важны описания этих событий глазами их непосредственных участников (повесть Паскаля Лэне «Ирреволюция») и глазами трезвых критиков («Мемуары» Раймона Арона). ] Робер Мерль [ Робер Мерль прославился воспроизведением психологии коменданта Освенцима в форме его собственного дневника (роман «Смерть – мое ремесло»). ] (роман «За стеклом»). Это двойственность всего сильнее в антипсихиатрической составляющей этой революции, которая – в отличие от сексуальной (снятие традиционных табу) и психоделической (свобода слабым наркотикам) – распределилась поровну между противоположными полюсами. Половина так называемого антипсихиатрического манифеста носит высоко прогрессивный характер, другая половина – деструктивно экстремистский.
Идеологией студенческой революции послужили работы известного философа-антифашиста из Франкфуртской социологической школы, специалиста по психологической войне против гитлеровской Германии Герберта Маркузе «Одномерный человек» (1964) и «Эссе об освобождении» (1968), согласно которым тоталитаризм коренится не в своих внешних (политических и экономических) отношениях господства, а в глубинных культурно-антропологических, закрепленных в самих структурах человеческого сознания и постоянно воспроизводимых социальными практиками современной культуры. Поэтому подлинная революция начинается с разрывания оков современной репрессивной культуры, подавляющей исконные человеческие влечения, и этим подрывает основы современного социального порядка. Революционным субъектом в наше время выступает не пролетариат, а студенчество [ Силу выступлениям студентов придало присоединение к ним профсоюзов. ], а также девианты разного рода.
Этот источник обновления, всегда чреватый крайностями, нуждается в конструктивном русле, а не простом отрицании. Трезвая критическая оценка майских событий Раймоном Ароном стоила ему кафедры в Сорбонне, генералу де Голлю – поста президента Франции, а Анри Эйю - с его «Почему я анти-антипсихиатр?» - не помогла остановить запущенный процесс деинституционализации психиатрических стационаров. История отечественной психиатрии – до и после эпохи Л.М.Розенштейна – ясно показала неизбежную цикличность этих устремлений и непродуктивность любых крайностей. В очередную такую крайность мы рискуем сейчас погрузиться, если провозглашенная реформа психиатрической службы не будет учитывать богатый международный опыт, в частности прибалтийских, восточно-европейских и балканских стран.
Если в советскую эпоху одно только объективное изложение майских событий 1968 года – в год подавления Пражской весны [ Весной 1968 года Герберт Маркузе выступал в Праге. ] и знаменитой акции протеста против этого на Красной площади – выглядело крамолой, то сейчас есть, по крайней мере, возможность публично анализировать и комментировать действия властей, прогнозировать их результаты и активно предлагать конструктивные пути развития.
Хотя нынешний президент Франции Николя Саркози сказал, что «пришел, чтобы покончить с маем 1968 г.», и даже один из руководителей студенческой революции Данини предпочитает теперь «забыть май 1968 г.», - май 1968-го сделал свое дело - хорошее или плохое, – но мир теперь другой чем прежде.
Ю.С.