Вильгельм Крамер

(1876 – 1935)

Вильгельм Вильгельмович (Василий Васильевич) Крамер – один из наиболее выдающихся советских невропатологов, клиницист и исследователь, основатель, вместе с Н.Н.Бурденко, советской школы нейрохирургии и Института нейрохирургии (1934 г.) и один их четырех организаторов (1921-1924 гг.) Московского института психиатрии, которому было присвоено его имя (1935-1941 гг.): «Институт невропсихиатрической профилактики им. В.В.Крамера»[1].

По окончании медицинского факультета Московского университета в 1900 г., Крамер совершенствовался у Оппенгейма, Менделя, Эрба и др. С 1901 года работал ассистентом у В.К.Рота, а с 1910 по 1924 гг. у Л.С.Минора. С 1921 г. принимает активное участие в организации Московского психоневрологического института, являясь его научным руководителем и заведующим неврологическим отделом. В 1922 г. он основывает совместно с А.Н.Бернштейном журнал «Психология, неврология и психиатрия», который редактирует после смерти последнего.

В 1923-1924 гг. является одним из организаторов I и II Всероссийских съездом психоневрологов, выступая при этом пионером организации международных научных связей. С 1922 г. постоянный консультант санупра Кремля, лечащий врач Владимира Ильича Ленина. Организатор и с 1926 г. бессменный директор Кремлевской поликлиники, создавший здесь научный центр по экспериментальной терапии и осуществивший диспансеризацию крупнейших ученых. В 1929 г. Крамер возглавляет организованную им совместно с Н.Н.Бурденко первую в СССР нейрохирургическую клинику «на Солянке», выросшую в дальнейшем (1932 г.) в нейрохирургический институт мирового значения, и остается в нем до конца жизни научным руководителем и заведующим неврологическим отделом («Вопр. нейрохир., 2000, 4, 34-39). Здесь в полной мере проявилось его удивительное мастерство топической диагностики, в которой он был одним из пионеров ее значительного утончения: локализации ведущих симптомов не по извилинам, а по цитоархитектоническим полям. Он осветил патогенез миастении и эпилепсии, впервые описал синдром мозжечкового намета, синдром крыши четверохолмия и рефлекс обезьяньей стопы, изложил семиотику дна третьего желудочка, диагностику опухолей задней черепной ямки и экстрамедуллярных опухолей спинного мозга. Им установлена этиология спазма конвергенции, локализация вестибулярных головокружений, значение право- и леворукости, разработан неврологический аспект проблемы зрительного восприятия формы, света, цвета, стереогноза, феномен перевернутого зрения, описана своебразная хориоклиническая апраксия – утрата способности мысленного перемещения объектов по воображаемым направлениям и т.д. А его оригинальное, сплошь основанное на собственном материале учебное пособие «Учение о локализации» (1929, 1931) надолго стало настольной книгой каждого невропатолога и нейрохирурга. Всего он опубликовал 42 научных работы. В 1933 г. получил звание заслуженного деятеля науки. После его смерти в 1935 г. его имя было присуждено Институту и специально учрежденной премии.

В.В.Крамер – пример вяло-инерционной репрессии после смерти. Первоначально его имя потерялось просто как немецкое в силу войны и переименований Института, а потом в результате разгрома «психоморфологического» направления отечественной психиатрии в Павловскую сессию (1951 г.). Сессия помешала и переизданию его монографии о локализации, само название которой воспринималось тогда как крамольное, вопреки функционально-динамическому подходу и полноте и ясности подлинной классики.

Прискорбно такое отношение к учителям, к истории предмета сейчас, когда, казалось бы, информация для всех на порядок доступнее. Даже на юбилеях Московского НИИ психиатрии о Крамере ни слова! А ведь такой, не просто высший авторитет по истории советской психиатрии, а живой свидетель происходившего и мастер точных формулировок как Тихон Иванович Юдин, писал: «Уже в 1920 году в Москве при Управлении научными учреждениями Главнауки Наркомпроса был открыт под руководством невропатолога В.В.Крамера, психиатров А.Н.Бернштейна и Ф.Е.Рыбакова и психолога А.П.Нечаева Невро-психиатрический институт, который в 1924 г. перешел в ведение Наркомздрава...» («Очерки истории отечественной психиатрии». М., 1951, с. 405).

Современной отечественной психиатрии очень далеко до уровня, достигнутого ею до разгрома 1951 года, а ее неврологическое направление едва теплится. Между тем, оно долго было традиционным и ярко представленным: Балинский, Мержеевский, Бехтерев, а в последующую эпоху так называемая психоморфологическая школа (М.О.Гуревич, В.А.Гиляровский, В.В.Крамер, П.Е.Снесарев, Л.И.Смирнов, А.С.Шмарьян, Р.Я.Голант).

На Западе неврологическое направление в психиатрии – это Мейнерт, Вернике, Гудден, Флексиг, а начиная с гистологических исследований прогрессивного паралича Нисслем и Альцгеймером, крупнейший переворот, связанный с переносом центра тяжести работы психиатра-морфолога из прозекторской в лабораторию, переход от простой топики нарушений к определению характера патологического процесса. В последующем это психоморфологические школы Петцля и Клейста.

Современный этап, благодаря принципиально новым техникам микроскопии и гистохимии, стирает границу морфологии и физиологии и открывает непредставимые прежде возможности прижизненных исследований. – Захватывающая перспектива для нового поколения, помнящего и знающего пройденный путь.

Ю.С.Савенко

Павел Евгеньевич Снесарев

(1876-1954)

Источниками этой публикации являются неформальная аспирантура автора, студента-медика 2-го Меда (1948-1951 гг) в ЦИПе МЗ РСФСР; материалы музея психиатрии Преображенской психбольницы им. В.А.Гиляровского, где хранятся рукописи П.Е.Снесарева; беседы с фронтовиками ВОВ, учениками старшего брата П.Е.С. по академии генштаба Красной Армии и дневниками генерала Андрея Евгеньевича Снесарева; переписки с его дочерью, доцентом МГУ, воспоминаниями коллег Павла Евгеньевича, таких как Андрей Владимирович Снежневский, Григорий Абрамович Ротштейн, Дмитрий Евгеньевич Мелехов, его сотрудников и многих других в частности другого моего учителя Андрея Павловича Авцына.

Два брата Андрей и Павел Снесаревы родились в семье полкового священника Войска Донского. Оба закончили семинарию. Оба против воли отца поступили в Петербургский Императорский университет на физико-математический и естественно-географический факультеты. За самовольство оба сына были лишены крутым батюшкой финансирования. Перебивались, как водится, уроками. Вскоре батя поставил условие возобновления финансового содержания: поступление в военное учебное заведение. И сыновья Снесаревы сдались. Один определился в Военную Академию, другой в Военно-медицинскую академию к ... генералу В.М.Бехтереву (!), по рекомендации которого в 1903 г. П.Е. делается ассистентом крупнейшей Петербургской психиатрической больницы Николая Чудотворца.

В 1904 г. Павел Евгеньевич отправляется полковым врачом на Японскую войну (а брат по окончании генштаба возглавляет экспедицию в Афганистан и Индию, за что получает погоны полного генерала царской армии). Павла Евгеньевича генерал Бехтерев отправляет в Мекку психоморфологии, в Мюнхен, в лабораторию А.Альцхаймера. Здесь Павел Евгеньевич обращает внимание на серебром выявленные изменения нейрофибриллей в старческом мозге (?! – 1906 год). Вскоре они превратились в «альцгеймеровские». К сожалению, и у нас такой модус присутствует и по сей день. Так В.К.Белецкий примкнул к исследованию ревматизма мозга, выполненное А.П.Авцыным (личное сообщение). Шеф «снимает сливки» с тружеников.

Прошло 100 лет, - пора и честь знать! Павел Евгеньевич изредка и с горечью рассказывал об этом присвоении научного порядка избранным. Например, Андрею Владимировичу Снежневскому, его преемнику на посту главврача Костромской психбольницы.

Приоритет П.Е.Снесарева в старческой патологии мозга должен быть восстановлен.

Между тем, он занялся куда более сложной проблемой шизофрении. Считается что это, как душеведение, - бесперспективно. Своим 60 летним опытом прозектора-психиатра могу подтвердить, что – также как Павел Евгеньевич говаривал: «Из 1 000 препаратов коры головного мозга я найду один от умершего шизофреника». Только сейчас это осложнилось тем, что уже не туберкулез легких, - поздняя шизофрения является основой секционного материала психбольниц. Но это не снимает той характеристики, какую дал процессу Павел Евгеньевич: ТОКСИКО-АНОКСИЧЕСКАЯ ЭНЦЕФАЛОПАТИЯ. Павел Евгеньевич, уже будучи старцем, целый день безотрывно смотрел в МОНОКУЛЯРНЫЙ РАЙХАРТ, куда ему приносили еду к... микроскопу.

Это обобщение П.Е.Снесарева заслуживает академической степени, но академиками стали и В.А.Гиляровский, и М.О.Гуревич, а позже и А.П.Авцын, но не наш герой науки. Почему? Все в фамилии: ее ненавидел «культ личности», еще с Царицынского фронта: «Ленину. Я или военрук Снесарев». Его отозвали в Москву, а в 1929 г. посадили. Выцарапали его ученики Ворошилов и Буденный, но инвалидом. Тогда Павел Евгеньевич открестился от многочисленной семьи брата. Можно простить «дядю Пашу»: он ведь брат «врага народа». Тот, кто тогда жил, не посмеет бросить камень в не ставшего самоубийцей.

Третьим важным достижением Павла Евгеньевича был принцип: ищите характеристику процесса в мозгу умершего, а не занимайтесь поисками ради частных находок, коих в таком большом органе – миллион.

Теперь о школе Снесарева. С 1911 по 1922 гг. Павел Евгеньевич главврач Костромской психиатрической больницы (Никольское), кстати, преемником его там был А.В.Снежневский. Блестящий клиницист и прогнозист Павел Евгеньевич, как многие психиатры, сам занимался и прозекторской деятельностью, развернув блестящую нейрогистологическую лабораторию и выпустив ряд научных работ. Их заметил наркомздрав Семашко и перевел ученого в Московскую Преображенскую больницу- колыбель отечественной психиатрии (1808 г.). Здесь, на первом этаже ему выделили достойное помещение, жить он с семьей принужден был в «прощальной комнате» сруба, где помещался морг..., пока не вступил в партию и получил квартиру на Ленинградском. Сюда потянулись те, кто составил цвет отечественной психофармакологии и даже общие прозектора, которые приходили за методической помощью (это подчеркнул на похоронах в 1954 г. академик И.В.Давыдовский).

В 30 г. лабораторию (но не морг...) перевели за Яузу и патриарх тащился через мосток на вскрытие. Через неделю т. Дуся (и я) тащили тяжелые банки с мозгом на Потешную, где мозг ... промывался и вырезывался. Архаика. А на Каширке мы спроектировали морг, где под одной крышей осуществлялась вся эта процедура, - снесаревский цикл.

Мы, снесаревцы, как и наш учитель считаем, что тинкториальная методика Франца Ниссля – основа психоморфологии, а не памятник. Кстати, П.Е.Снесарев был знаком с самим Нисслем и был верен ему, как и мы. А ныне предпочитают, что попроще – «люксолевый прочный» отвечает этому.

Остается вспомнить Павла Евгеньевича – лектора. В аудитории клиники В.А.Гиляровского на Донской по вечерам собирались психиатры Москвы и области слушать лекции по патологической анатомии душевных болезней Снесарева, - не Гиляровского, который с 1914 г. сам работал прозектором больницы, которая сейчас носит его имя. А что увековечено именем П.Е.Снесарева? Это было признание приоритета академиком – Снесарев был величиной непревзойденной во всей стране. Павел Евгеньевич читал также для слушателей на Потешной, где была кафедра психиатрии ЦИУ Серейского, и как всегда - просто, скромно и доходчиво.

В последний период жизни П.Е.Снесарева ему уже не доверяли аспирантов и... не давали машины даже до Сокольников.

Чего ждет психиатрическая общественность, чтобы увековечить память блестящего русского ученого? Когда какой-нибудь зарубежный энтузиаст, поработав в архивах, выдаст нам правду о судьбе истинного нашего корифея, которым могли бы гордиться в любом научном центре? Мы не умеем оберегать собственное достояние и на этом учить молодых, не помнящих родства.

Последний здравствующий снесаревец,
психоморфолог А.И.Ойфа

P.S. Последний раз я видел Павла Евгеньевича в начале июля 1951 г., когда окончил медицинский институт. Меня посадили перед ним в «умной» комнате лаборатории. Послушав меня, он сказал: «Идите своим путем». – Банальные слова, но я долго искал этот «путь», пока не понял в конце-концов, что его проложил сам Снесарев. – Это постоянное изучение мозга, всякий раз по-новому.

* * *

П.Е.Снесарев в 1908 г. защитил докторскую диссертацию. С 1911 года главный врач Костромской ПБ. В 1922 г. возглавил прозектуру Преображенской ПБ в Москве, а в 1931 г. – ПБ им. Ганнушкина. С 1939 года руководил отделом морфологии Московского института психиатрии и одновременно заведовал гистологической лабораторией Института мозга АМН СССР. Заслуженный деятель науки РСФСР (1945 г.). Награжден орденами Ленина и Трудового Красного Знамени.

П.Е.Снесарев является одним из основоположников отечественной гистопатологии нервной системы и патологической анатомии психических болезней. Его труды в этой области обобщены в монографии «Теоретические основы патологической анатомии психических болезней», он – автор более 150 научных работ, посвященных разработке методов окраски нейроглии, аргентофильных волокон соединительной ткани и зернистостей мозга (получивших его имя); описанию тонкого строения околососудистой глии и объяснению процессов ее дифференциации; изучению функциональных и морфологических особенностей отдельных компонентов нейроглии. Созданное Снесаревым учение о зернистостях мозга составило важный раздел современной нейрогистологии; им также были исследованы изменения аргентофильной зернистости мозга и внутренних органов при гипертонической болезни.

М.М.Александровская (БМЭ, 23, 1984)

Примечания

[1] В силу наличия в структуре Института на первом этапе его существования (1920-1924 гг.) крупных отделов неврологии (И.Ю.Тарасевич, В.В.Крамер, О.Д.Гарш), нормальной и патологической анатомии и бактериологии (П.Е.Снесарев и др.) с подотделами и секциями, физиотравматологии и физиотерапии. Институт именовался тогда: «Московский психоневрологический институт».