О псевдогаллюцинациях[1]
В.Х.Кандинский
Привожу резюме, представляющее точный смысл этого этюда и главнейшие их тех результатов, к которым я пришел.
- Несмотря не количественное богатство литературы об обманах чувств, учение о галлюцинациях еще далеко на закончено; теория, всецело объемлющая действительные факты, по этому предмету до сих пор еще никем не представлена.
- Не только в практике, но и в литературе до сих пор весьма часто причисляют к галлюцинациям субъективные явления, в действительности к первым вовсе не принадлежащие.
- Необходима установка точного понятия о галлюцинации. Галлюцинация есть прежде всего субъективное (безобъектное) чувственное восприятие, и потому содержание ее всегда конкретно: абстрактных галлюцинаций (как, например, допускавшиеся Кальбаумом) не бывает. Однако не всякое субъективное чувственное восприятие есть галлюцинация.
- У душевно-больных должны быть различаемы (не только теоретически, но и практически) три рода субъективных чувственных восприятий: а) простые, хотя бы по своей живости и чувственной определенности сравнительно со средней нормой чрезвычайно усиленные образы воспоминания и фантазии;
- Настоящей галлюцинацией субъективное чувственное восприятие может быть названо только в тех случаях, если чувственный образ представляется в восприемлющем сознании с тем же самым характером объективной действительности, который при обыкновенных условиях принадлежит лишь к восприятиям реальных внешних впечатлений. Различий в степени объективности между действительно-галлюцинаторными чувственными образами не существует; наполовину галлюцинировать нельзя – и в данную минуту больной либо имеет действительную галлюцинацию, либо не имеет ее (а имеет, например, лишь псевдогаллюцинацию). Между не галлюцинаторными чувственными восприятиями (образы воспоминания и фантазии, мои псевдогаллюцинации) и галлюцинации – что касается характера объективности или действительности, - переходов не существует.
- Будучи такими фактами сознания, которые являются (для самого восприемлющего сознания), либо совершенно равнозначащими с имеющими место рядом с ними объективными чувственными восприятиями, либо заменяющими последние, при их прекращении (как при сновидении и при сноподобных галлюцинациях), - галлюцинации вообще должны иметь, по меньшей мере, два различных способа происхождения.
- Существуют галлюцинации чисто кортикального происхождения (именно: сновидения и галлюцинаторные состояния, аналогичные сновидению). Здесь галлюцинация может получиться прямо из простого чувственного образа воспоминания (а тем более – из псевдогаллюцинации), но для такой «объективизации» чувственного образа необходимо прекращение восприятий внешних впечатлений, другими словами, необходима известная степень помрачения сознания. При продолжающемся же восприятии внешних впечатлений, т.е. при не помраченном сознании, - галлюцинации чисто кортикального происхождения (в противность теории Ландуа и Тамбурини) невозможны.
- Гризингер и Кальбаум в некотором смысле предупредили открытие чувственных центров мозговой коры. Эти авторы (а не Ландуа или Тамбурини) суть истинные творцы теории кортикального происхождения галлюцинаций (теории в том смысле, в каком она до сих пор формулировалась, по моему мнению, неверной).
- При расстроенном (в отношении восприятия впечатлений из реального внешнего мира) сознаний галлюцинаций могут получиться (в противность общепринятому воззрению) не иначе, как при участии субкортикальных чувственных центров. Характер объективности, или действительности, придается нормальному объективному восприятию, равно как и восприятию истинно галлюцинаторному, ни чем иным, как именно участием возбуждения субкортикальных чувственных центров.
- В противность наиболее распространенному воззрению, галлюцинация ни в каком случае не может получиться из чувственного представления (не только обыкновенного, но и псевдогаллюцинаторного) единственно лишь путем усиления напряженности или интенсивности представления. С другой стороны, высокая степень интенсивности вовсе не есть необходимое условие для того, чтобы субъективное чувственное восприятие при наличности одного из моментов, указанных в пунктах VII и IX, стало галлюцинацией.
- Что касается псевдогаллюцинаций, то в том смысле, или, по крайней мере, в том объеме, как в моей настоящей работе, они не были еще никем описаны. Фантазмы Лудвига Мейера суть ни что иное, как истинные галлюцинации, ошибочно этим автором не считаемые за таковые. «Психические галлюцинации» Бэлларже всего ближе подходят к тому, что я называю псевдогаллюцинациями, но, Бэлларже в лучшем случае, знал лишь одни слуховые псевдогаллюцинации, причем, однако ж, ошибочно лишал этого рода субъективные восприятия всякого чувственного характера; кроме того, Бэлларже был далек от мысли дать своим «психическим галлюцинациям» то теоретическое значение, какое я придаю теперь псевдогаллюцинациям. Гаген же под названием псевдогаллюцинаций описал психопатологические явления, действительно не имеющие никакого чувственного характера (и потому не совпадающие с моими псевдогаллюцинациями), но не принадлежащие большей частью к обманам воспоминания.
- То, что я называю настоящими псевдогаллюцинациями, есть – весьма живые и чувственно до крайности определенные субъективные восприятия, характеризующиеся всеми чертами, свойственными галлюцинациям, за исключением существенного для последних характера объективной действительности; только в силу отсутствия этого характера они не суть галлюцинации. Псевдогаллюцинации возможны в сфере каждого из чувств, но для ознакомления с сущностью этого рода субъективных психопатологических фактов достаточно изучить псевдогаллюцинации зрения и слуха.
- Мои псевдогаллюцинации не суть простые, хотя бы необычайно живые, образы воспоминания и фантазии; оставляя в стороне их несравненно большую интенсивность (как признак несущественный), я нахожу, что они отличаются от обыкновенных воспроизведенных чувственных представлений некоторыми весьма характерными чертами (как-то: рецептивное отношение (в Фехнеровском смысле) к ним сознания; их независимость от воли, их навязчивость; высокая чувственная определенность и законченность псевдогаллюцинаторных образов; неизменный или непрерывный характер чувственного образа при этого рода субъективных явлениях).
- Бывают не только гипнагогические галлюцинации, но и гипнагогические псевдогаллюцинации.
- Независимо от моментов, приведенных в пунктах VII и IX, псевдогаллюцинация не может превратиться в галлюцинацию.
- В чувственном бреду острых больных (в особенности параноиков) обильные, живо одна другой сменяющиеся псевдогаллюцинации играют не менее важную роль, чем настоящие галлюцинации. Бывают, впрочем, и стабильные псевдогаллюцинации (чаще при хронических формах сумасшествия).
- Псевдогаллюцинации являются лишним доводом против ни к чему не нужной антифизиологической теории центрифугального распространения возбуждения по центрипетальным головно-мозговым путям.
- Псевдогаллюцинации имеют местом своего происхождения чувственные центры мозговой коры и предполагают собой или общее состояние ненормально повышенной возбудимости этих центров, или даже существование в последних самостоятельного местного раздражения (автоматическое парциальное возбуждение).
- Не отрицая факта галлюцинаторных воспоминаний (в тесном смысле, а не в смысле «фанторемии» Кальбаума), я имею факты, относящиеся к тому, что может быть названо «псевдогаллюцинаторные воспоминания» (чаще – псевдовоспоминания).
- «Внутреннее говорение» самих больных, как и вообще все случаи насильственной иннервации центрального аппарата речи, не принадлежит ни к галлюцинациям (Бэлларже), ни к псевдогаллюцинациям, и должно быть резко отличаемо от «внутреннего (псевдогаллюцинаторного) слышания» больных. Простое (не образное) насильственное мышление, естественно, относится не к области псевдогаллюцинаций, но к области расстройств чисто интеллектуальных.
Что касается до слуховых галлюцинаций, которые столь характеристичны для многих форм параной (в особенности, для форм хронических), то происхождение этих галлюцинаций, не связанное с моментом, упомянутым в пункте VII, требует внимательного изучения относящихся сюда клинических фактов. Этот вопрос, допускающий не только клиническую, но и экспериментальную обработку, составляет предмет моего следующего этюда. Впрочем, могу сказать вперед, что этого рода слуховые галлюцинации суть псевдогаллюцинации, превратившиеся в настоящие галлюцинации через влияние раздражения (помимо, однако, центрифугальности) в субкортикальном центре слуха.
(Сдано в Общество Психиатров, для напечатания, 20 декабря 1886 г.).
Приложение
Рис. 1. Простая или первичная галлюцинация
Рис. 2. Акт объективного чувственного восприятия
Рис. 3. Псевдогаллюцинация в собственном смысле слова (первый способ)
Рис. 4. Акт чувственного воспоминания
Рис. 5. Сноподобная галлюцинация
Рис. 6. Сновидение
Рис. 7. Псевдогаллюцинация в собственном смысле слова (второй способ)
Рис. 8. Насильственное говорение
Объяснение таблиц
Для большей наглядности взаимного различия тех явлений, о которых идет речь в этой работе, я попробовал изобразить их графически на прилагаемых при сем таблицах. Весь механизм этих явлений может быть сведен к взаимодействию 3-4-х центров. Центры, находящиеся в состоянии нормальной возбудимости, изображены на моих чертежах тонкими круговыми линиями; центры, находящиеся в состоянии болезненно-усиленной возбудимости – кругами, начерченными толсто, и центры, деятельность которых в данное время понижена, - кругами пунктирными. Прямые линии, соединяющие круги, изображают пути проведения; при этом толсто начерченные прямые обозначают те пути, которые при данных условиях действуют особенно энергично; пунктирные же прямые соответствуют путям, остающимся без действия. Направление как кортикального интрацентрального, так и субкортикального (центрального) проведения указано стрелками.
Во всех фигурах: s обозначает субкортикальный чувственный центр или центр или центр перцепции, b – чувственный центр мозговой коры или центр апперцепции, a – центр абстрактного (бессознательного resp. полусознательного) представления, с – двигательный кортикальный центр речи, и наконец А – центр ясно сознательного мышления и вместе с тем орган преапперцепции. Затушеванность центра А штрихами в рис. 1, 2, 5 и 6 показывает, что чувственный образ в этих случаях имеет, в момент преапперцепции восприятия, характер объективности. В частности, фигуры служат выражением следующего:
Рис. 1. Простая или первичная галлюцинация (которая может иметь место одновременно и рядом с объективными восприятиями). Возбуждение имеет исходной точкой субкортикальный центр s, возбудимость которого в данном случае болезненно усилена; в силу закона центрипетального (по отношению к корковым центрам) проведения возбуждения в кортикальном чувственном центре b (возбудимость которого здесь тоже повышена) возникает чувственный образ; последний, преапперципируясь в центре А, будет иметь (в силу того, что в явлении участвует субкортикальный центр s) в сознании характер объективности.
Рис. 2. Акт объективного чувственного восприятия. Внешнее впечатление, подействовав на периферический орган чувства, перципируется в субкортикальном чувственном центре s, апперципируется в кортикальном чувственном центре b и преапперципируется (разумеется, с характером объективности) в центре А.
Рис. 3. Псевдогаллюцинация в собственном смысле слова; (первый способ). В состоянии повышенной возбудимости находится кортикальный чувственный центр b, в котором, под влиянием внутреннего (автоматического) раздражения, и возникает весьма живой (псевдогаллюцинаторный) чувственный образ, преапперципирующийся в центре А, однако без характера объективности, потому что восприятие внешних впечатлений в данном случае не прекращено.
Рис. 4. Акт чувственного воспоминания, где исходной точкой возбуждения служит центр абстрактного (бессознательного, а равно и сознательного) представления а. Вместо того, чтобы прямо направиться к органу преапперцепции А (в этом случае получилось бы нечувственное, абстрактное или схематическое воспоминание), возбуждение передается в кортикальный чувственный центр b, где возникает субъективный чувственный образ, преапперципирующийся, обычным порядком, в центре А.
Рис. 5. Сноподобная галлюцинация. Кортикальные центры а и b находятся в состоянии болезненно-повышенной возбудимости; субкортикальный центр s почти или совсем бездействует; восприятие внешних впечатлений центром b почти или совсем прекращено. Исходной точкой процесса является бессознательное (иногда, однако, и сознательное) представление, родившееся в центре а; оно вызывает в кортикальном чувственном центре b, возбудимость которого тоже болезненно усилена, живую чувственную картину; последняя в органе преапперцепции А (деятельность его против нормы понижена, так что возможна лишь пассивная преапперцепция), вследствие невозможности сравнения ее репродуцированной объективности с действительной объективностью непосредственных восприятий, получает для сознания значение, равное со значением заменяемых здесь ее действительных восприятий.
Рис. 6. Сновидение. Субкортикальные центры почти совсем бездействуют, восприятие внешних впечатлений почти совсем прекращено (то, что урывками еще доходит до кортикального центра b, метаморфозируется здесь, ассимилируясь с субъективно-возникшими образами сновидения, и таким образом утрачивает свой характер объективности). Точкой исхода для возбуждения здесь служит если не прямо центр b, то центр абстрактного (сознательного или полусознательного) мышления а, вследствие чего в центре b возникает чувственная картина; последняя преапперципируется в центре А, деятельность которого стоит ниже нормы (пассивная преапперцепция) и вследствие отсутствия в сознании действительной объективности непосредственных восприятий, своей репродуцированной объективностью заменяет первую.
Рис. 7. Псевдогаллюцинация в собственном смысле слова (второй способ, соответственный акту чувственного воспоминания на рис. 4) Кортикальные центры а и b находятся в состоянии болезненно-усиленной возбудимости. Бессознательная (иногда, впрочем, и сознательная) абстрактная идея вызывает в возбужденном центре b более или менее соответственное и весьма живое (псевдогаллюцинаторное) чувственное представление, которое и преапперципируется в центре А (однако без характера объективности, потому что восприятие внешних впечатлений в данном случае не прекращено).
Рис. 8. Насильственное говорение (действительное и внутреннее). В состоянии болезненного раздражения находятся двигательный кортикальный центр речи с и центр абстрактного представления а. Исходной точкой действительного возбуждения здесь служит цент абстрактного представления а (второй способ); вместо того, чтобы, как на рис. 7, передаться кортикальному чувственному центру b, это возбуждение рефлектируется на двигательный центр с, в результате чего получается или действительное непроизвольное говорение, или лишь насильственный импульс к говорению (внутреннее говорение вследствие насильственной иннервации органа речи). При первом способе исходной точкой процесса является прямо двигательный кортикальный центр с, автоматически приходящий в действие.
Примечания