Вопросы о влиянии психического расстройства, имеющегося у обвиняемого, на положение и функционирование этого обвиняемого на разных стадиях уголовного процесса разработаны в США, в сравнении с Россией, значительно глубже, шире и детальнее. Данная статья ограничивается анализом основных «психиатрических» защит, используемых обвиняемым исключительно на стадии установления вины.
Одной из основ, на которых в США по-прежнему, несмотря на доводы «детерминистов», базируется не только право, но и общественная мораль, является следующее утверждение: человек обладает «свободной волей» (free will) и способен осознанно выбирать, совершать ли ему определенный поступок или воздержаться от его совершения. Поэтому наказание, налагаемое обществом на сделавшего выбор в пользу нарушения принятых в обществе законов человека, является оправданным.
Американское право признает, однако, что «свободная воля», может быть утрачена по причине наличия у правонарушителя такого психического расстройства, которое делает невозможным осознанный выбор между законопослушным и противозаконным поведением, а потому уголовно наказуемые действия, совершенные лишенным «свободной воли» правонарушителем не могут быть поставлены ему в вину. Поскольку вина есть необходимое условие для назначения наказания, лицо, невиновно совершившее уголовно наказуемое деяние, не может быть наказано в уголовном порядке.
Идея о защите от уголовного наказания на основании психической болезни уходит корнями в библейские времена. Английское общее право, лежащее в основе американской правовой модели, давно признавало такую защиту.
Одна из наиболее ранних (и возможно, наиболее колоритных) «психиатрических» защит от уголовной ответственности, получивших известность в США – тест «дикого зверя» ("wild beast" test), предложенный в 1723 г. английским судьей Tracy. Согласно этому тесту, для исключения уголовной ответственности на основании наличия психических нарушений правонарушитель «... должен быть полностью лишен своего разума и памяти, так чтобы он понимал то, что он делает не более чем младенец, дикарь или дикий зверь» (1). Как видим, тест не содержал того, что мы здесь, в России, называем медицинским критерием формулы невменяемости, а именно, упоминания о психической болезни. (Разум и память, отсутствия которых требует тест, сами по себе не являются «медицинскими» категориями). Юридический критерий, имел лишь интеллектуальный компонент - «понимал не более, чем...»
Dr. Ormrod заметил как-то, что по интересу, проявляемому к психическому состоянию правонарушителя, можно судить о цивилизованности страны (2). Медицинский критерий в виде термина «душевная болезнь» впервые появляется в Правилах М’Naghten (M'Naghten Rules), сформулированных в 1843 г. палатой лордов английского парламента в ответ на требование королевы Виктории ввести более жесткие стандарты для исключения уголовной ответственности правонарушителей с психическими расстройствами и предотвратить оправдание лиц, подобных M’Naghten. Правила вскоре стали и в Англии, и в США общепризнанным «тестом невменяемости».
В них содержалась следующая инструкция для жюри присяжных: «для установления защиты на основании невменяемости должно быть ясно доказано, что во время совершения деяния обвиняемый страдал от такого дефекта разума по причине душевной болезни, что не понимал характер и качество деяния, которое он совершал, или, если он понимал это, то не понимал, что то, что он совершал, было неправильно» (3).
Под «дефектом разума» здесь понимается утрата способности разумно рассуждать. Речь не идет о тех, у кого такая способность имеется, но кто не воспользовался ею (4).
«Душевной болезнью», для целей права, может быть нарушение функционирования мозга, связанное, в том числе, и с эпилепсией, и с атеросклерозом, и с церебральной опухолью, и с диабетом, если они производят требуемый «дефект разума». В то же время «душевной болезнью» не является преходящее нарушение психического функционирования, возникшее от воздействия на тело внешних факторов, например, назначение анестетиков, употребление токсических веществ, гипнотическое воздействие (5).
«Понимание характера и качества деяния». В Правилах речь идет о понимании физической стороны деяния, о моральной или правовой стороне ничего не говорится, и это резко сужает возможность признания психически больного правонарушителя невменяемым. Так, обвиняемый освобождается от уголовной ответственности, если, например, сжимая горло жертвы, он уверен, что сжимает лимон (6).
«Понимание «неправильности» деяния». Под «неправильностью» здесь понимается лишь «противозаконность», но никак не оценка с точки зрения принятых в обществе или своих собственных моральных представлений (7).
Практически сразу после появления Правила подверглись критике, в особенности, со стороны медицинского сообщества. Критика была направлена главным образом на юридический критерий формулировки. Указывалось, что многие психические расстройства не столько лишают человека способности понимать характер и качество своих действий, сколько нарушают возможность контролировать свое поведение. Но именно этот элемент отсутствует в Правилах, а потому они чрезвычайно узки и обеспечивают успешную защиту на основании психической болезни лишь обвиняемым с наиболее тяжелыми психическими расстройствами, в то время как подавляющее большинство психически больных правонарушителей признается ответственными и вместо больницы направляется в пенитенциарные учреждения.[3]
Критика была воспринята юристами, и это привело к появлению в Соединенных Штатах нескольких дополнительных тестов для определения невменяемости, включавших волевой компонент. Приведу лишь одну из формулировок, которая наиболее четко выражает общую идею подобных тестов: «должно быть установлено, что способность обвиняемого разумно рассуждать была настолько снижена из-за болезненного состояния психики, что лишала его силы воли противостоять безрассудному импульсу совершить поступок, хотя и осознаваемый как противозаконный» (8).
Введение в употребление подобного рода тестов обосновывалось тем соображением, что уголовное наказание не производит своего сдерживающего, отпугивающего действия на правонарушителей, лишенных способности контролировать свое поведение.
Между тем, тест «непреодолимого импульса» подвергся еще более жесткой критике, чем формула M’Naghten. Утверждалось, что импульсивность легко имитировать и очень трудно дифференцировать неконтролируемый поступок от такого, который правонарушитель попросту не захотел проконтролировать, что следствием применения этого теста будут многочисленные неоправданные освобождения от уголовной ответственности. Из медицинской среды раздавались голоса, что тест усиливает ложное впечатление о реальной разделенности человеческой психики на интеллектуальную и волевую части.
Попытки создать тест, свободный от указанных недостатков продолжались. В 1954 г. в деле Durhаm v. United States Апелляционный Суд Округа Колумбия установил правило, согласно которому «обвиняемый не несет уголовной ответственности, если его противоправное деяние являлось продуктом психической болезни или дефекта» (9). Судья Bazelon, сформулировавший данный тест, надеялся, что удаление из формулировки таких компонентов, как понимание характера и качества деяния и контроль над своим поведением (что здесь, в России традиционно рассматривается как интеллектуальный и волевой компоненты юридического критерия формулы невменяемости), даст психиатрам-экспертам возможность более полно объяснить все аспекты личности и поведения обвиняемого. В сущности, тест требовал ответа на два вопроса: (1) страдал ли обвиняемый в период совершения противоправных действий какой-либо психической болезнью или имелся ли у него какой-либо дефект психики?
(2) было ли противоправное деяние результатом, продуктом этих психической болезни или психического дефекта?
В то же время суд в деле Durham v. United States не дал определения терминам: «психическая болезнь», «психический дефект» и «продукт». Проблема особенно обострилась после того, как психиатры St.Elizabeths[5] в 1957 г. заявили о необходимости включить в термин «психическая болезнь» социопатию (психопатию).
Апелляционный Суд Округа Колумбия в деле McDonald v. United States (1962) определил понятия «психическая болезнь» и «психический дефект» как «всякое патологическое состояние психики, которое значительно нарушает интеллектуальные, эмоциональные процессы и контроль поведения» (10). Терминологические трудности, однако, до конца преодолеть не удалось. К концу 1990-х гг. в США практически повсеместно отказались от этой формулы. Один лишь штат Нью Гемпшир продолжает пользоваться ею (11).
Буквально через год после появления «формулы Durham» Американский Институт Права (American Law Institute - ALI, отсюда - название теста) предложил свой вариант теста для определения невменяемости: «Лицо не является ответственным за криминальное поведение, если во время такого поведения, как результат психической болезни или дефекта, оно в значительной степени утратило способность либо оценивать уголовный характер (противозаконность) своего поведения, либо приспосабливать свое поведение к требованиям закона» (12).
Как видим, формула представляет не просто механическую комбинацию тестов M’ Naghten и «непреодолимого импульса». Важное новшество - в какой с т е п е н и нарушила психическая болезнь, говоря в российских терминах, интеллектуальный или волевой компонент юридического критерия формулы невменяемости. В отличие от упомянутых тестов, требовавших для успешного осуществления insanity defense тотального отсутствия понимания характера содеянного или возможности избежать совершения криминального деяния, формулировка ALI требует лишь «значительного» снижения понимания или контроля.[6] Кроме того, формула имела и вторую часть, предназначенную для того, чтобы исключить из концепции психической болезни или дефекта социопатию (психопатию): «... термины «психическая болезнь» и «дефект» не включают в себя расстройство, проявляющееся лишь повторным криминальным или другим антисоциальным поведением» (13).
Формула ALI в 1960-70 гг. получила широкое признание в США, большинство штатов стали пользоваться ею.
Так продолжалось до вынесения судебного решения по делу «United States v. Hinckley»(1982).[7] Дело Hinckley оказало столь большое влияние на развитие американской судебной психиатрии в последние два десятилетия, что, безусловно, заслуживает отдельного рассмотрения. Материалы, относящиеся к делу, в том числе и некоторые стенограммы судебных заседаний, а также многочисленные комментарии были широко опубликованы в Америке. По сути, это - великолепное, захватывающее более чем триллер, учебное пособие по вопросам, стоящим на границе уголовного права и психиатрии. Пока же отмечу, что вызвавшее шквал критики, как со стороны профессионалов, так и значительной части американского общества признание John Hinckley невменяемым, привело к изменению формулировок невменяемости и на федеральном уровне, и в большинстве штатов, а также к ограничению роли экспертов в области психического здоровья при решении вопросов о вменяемости в федеральных судах.
Вскоре после решения суда по делу Hinckley Американская психиатрическая ассоциация и Ассоциация американских адвокатов рекомендовали удалить волевой компонент из формулировки ALI на том основании, что ошибочное признание обвиняемого невменяемым происходит главным образом при ссылках на отсутствие возможности подчинять свое поведение требованиям закона (14).
В 1984 г. Конгресс США сформулировал новый тест (обязательный для федеральных судов, но не для судов штатов), устанавливающий, что для защиты от уголовной ответственности на основании психического расстройства должно быть доказано, что «...в период совершения действий, составляющих правонарушение, обвиняемый по причине тяжелой психической болезни или дефекта был не способен оценивать природу и качество или противоправность своих действий. В противном случае психическая болезнь или дефект не есть защита» (15). В нескольких штатах этот тест был принят в качестве обязательного и для судов штатов. Федеральный тест невменяемости 1984 г. многие стали называть: «M’ Naghten II», имея в виду его близость к оригинальному чрезвычайно «узкому» тесту 1843 г.
Резюмируя сказанное в отношении различных формулировок невменяемости, отмечу, что существующие в настоящее время во всех штатах США формулы невменяемости, отличаясь друг от друга в деталях, имеют в своей основе либо тест M’Naghten, либо тест ALI. По данным Американской психиатрической ассоциации (1996) около половины штатов используют тест ALI или близкие формулировки, примерно треть - тест M’Naghten или близкие к нему формулировки, 6 штатов используют тесты, включающие комбинацию M’Naghten и "Irresistible impulse" (16). Небольшое число штатов разрешает «подкреплять» защиту на основании невменяемости защитой на основании наличия XYY хромосом, т.е. ссылкой на то, что дополнительная Y-хромосома повышает вероятность совершения определенных правонарушений (17). 3 штата вовсе отменили защиту на основании невменяемости (18).
В России такие достаточно редко встречающиеся в судебно-психиатрической практики состояния, как сумеречное расстройство сознания у больного эпилепсией с незначительными изменениями психики, помрачение сознания в результате гипогликемии у больного сахарным диабетом и ряд других рассматриваются в рамках временного психического расстройства формулы невменяемости. В отличие от этого, в США они не попадают ни в одну из категорий (психическая болезнь или дефект) медицинского критерия ни одного из тестов невменяемости. Наличие у правонарушителя в период совершения уголовно наказуемого деяния одного из вышеуказанных психических расстройств дает основание для выдвижения отдельного вида «психиатрической» защиты от уголовной ответственности- защиты на основании автоматизма.
Попытаемся понять логику выделения защиты на основании автоматизма.
Гипотетический больной шизофренией с паранойяльным бредом ревности в отношении свое жены формально знает, что убийство - тяжкое преступление, что женщина, которую он душит - его жена, что он сжимает своими руками ее горло, а не лимон и делает это для того, чтобы лишить ее жизни.
В России в данной ситуации ни экспертное, ни судебное решение по делу не представляет трудностей - правонарушитель будет признан невменяемым, т.к. и для российского судебного психиатра, и для российского судьи, которого учили в ВУЗе судебной психиатрии те же судебные психиатры, является аксиоматичным, что наличие паранойяльного бреда ревности лишает правонарушителя возможности осознавать... и руководить... Более того, еще совсем недавно такой больной в России был бы признан невменяемым и в случае совершения им правонарушения, не связанного с фабулой паранойяльного бреда ревности (например, кража). В то же время, если бы российским судебным психиатрам не разрешалось (как не разрешается их американским коллегам в федеральных судах) идти дальше анализа выявленных ими психических расстройств, а ответ на вопрос о возможности обвиняемого в период совершения правонарушения осознавать фактический характер своих действий и руководить ими являлся бы исключительной привилегией присяжных или судьи (как это делается в Америке в федеральных судах), результат, возможно, был бы иным (в данном случае не обсуждаем вопрос «хуже-лучше»).
В США, в штатах, где действует тест невменяемости ALI или близкий к нему, такой правонарушитель (если его правонарушение «вытекает» из фабулы бреда) скорее всего, тоже был бы признан невменяемым.
В штатах, где применяется тест M’Naghten либо близкие к нему формулировки - скорее всего, вменяемым, т.к. для соответствия этому тесту обвиняемый не должен осознавать даже и физическую сторону деяния (упомянутый гипотетический правонарушитель был бы признан невменяемым, если бы был, например, уверен, что сжимает лимон, а не горло жены. Однако при паранойяльном бреде не может быть по определению ситуации «лимон вместо горла»; для этого бред должен быть, как минимум, острым параноидным и сопровождаться явлениями дезориентировки).
Между тем, правонарушитель, сжимающий горло жертвы в уверенности, что сжимает лимон, действует все же, в некотором смысле, «произвольно», если он сжимает «лимон» умышленно, хочет «сжимать лимон». Иная ситуация возникает, когда «его руками, против его воли какая-то сила сжимает лимон» (подобно явлениям физического автоматизма при синдроме Кандинского). Для успешного осуществления защиты на основании автоматизма должно быть доказано именно такое отсутствие произвольности, отсутствие сознательного контроля за своими телесными движениями. Например, Х резко толкнул руку Y, и она ударила Z. В данном случае Y не несет ответственности за последствия удара своей рукой Z, т. к. действие Y было непроизвольным. Защита на основании автоматизма признает, что некоторые криминальные действия могут совершаться непроизвольно даже без наличия третьей стороны, в нашем случае Х. Лица, совершившие противоправные деяния в состоянии сомнамбулизма, традиционно рассматриваются американскими судами как не имевшие сознательного контроля над своими физическими действиями, а сами действия непроизвольными (19).
Некоторые суды ограничивают защиту на основании автоматизма, требуя, чтобы лицо, у которого прежде уже отмечались состояния, дающие основания для заявления подобной защиты, предпринимало разумные шаги для предотвращения возможности совершения преступления. Так, человек, у которого прежде уже отмечались эпилептические припадки и который в результате очередного приступа теряет управление автомобилем и совершает ДТП, не может рассчитывать на защиту на основании автоматизма (20).
Большинство американских авторов, комментирующих защиту на основании автоматизма, согласны, что эпилептический припадок следует рассматривать как непроизвольный акт, а не как «непреодолимый импульс», т.к. «припадок не инициируется ни сознательными, ни бессознательными процессами индивидуума» (21). (В Англии, однако, суды отвергают защиту на основании автоматизма в случае эпилепсии на том основании, что это привело бы к освобождению от уголовной ответственности обвиняемых, представляющих опасность).
Исторически право различает два элемента в уголовном преступлении: физическое действие – «actus reus» и психическую составляющую или намерения, связанные с противозаконным деянием – «mens rea». Для признания человека виновным в совершении уголовного преступления сторона обвинения должна доказать в суде наличие каждого из этих элементов «вне всяких разумных сомнений» (beyond any reasonable doubt).
Защита на основании «уменьшенной способности» сводится к разрешению привести в качестве доказательства в суде заключение специалистов в области психического здоровья касательно лишь нарушения способности обвиняемого по психическому состоянию сформировать mens rea (умысел или намерение для преступления, в котором он обвиняется), не поднимая вопроса о невменяемости. Доказательство невозможности по психическому состоянию сформировать умысел для данного преступления не ведет к освобождению от уголовной ответственности. Результатом является лишь то, что с обвиняемого снимается обвинение в данном преступлении, однако, он может быть обвинен в менее серьезном преступлении. Например, человек, обвиняемый в умышленном причинении смерти другому человеку, может избежать осуждения по этому обвинению, если на основании заключения психиатра или психолога будет доказано, что он обнаруживал признаки психического расстройства, лишавшего его возможности сформировать умысел, необходимый для убийства, тем не менее, он может быть осужден, например, за причинение смерти по неосторожности.
Примерно половина штатов допускает этот вид защиты (ограничивая возможность ее применения, главным образом, случаями убийств) (22). Внешне diminished capacity defense похожа на diminished responsibility defense (защиту на основании «уменьшенной ответственности»), применяемую в Великобритании с 1957 г. (также ограничивающуюся лишь случаями убийств) и позволяющую принимать в расчет психическое расстройство, не исключающее вменяемости и не лишающее возможности сформировать намерение. Однако разница между ними, например, в том, что доктрина «уменьшенной способности» рассматривает только интеллектуальные нарушения, имеющие отношения к формированию намерения, не принимая во внимание волевые нарушения. Доктрина уменьшенной ответственности не признана ни одним судом в США (23).
Начну с цитаты из статьи N. Morris "Psychiatry and the Dangerous Criminal"(1968)
"...Слишком часто упускается из вида, что освобождение от уголовной ответственности одной группы лиц укрепляет обвинение других групп. Почему не разрешить защиту [от уголовной ответственности] на основании жизни в негритянском гетто? Такая защита была бы морально оправданной. Неблагоприятные социальные и субкультуральные условия статистически более криминогенны, чем психоз; подобно тяжелому психическому расстройству они резко ограничивают свободу выбора, которую отрицающее детерминизм уголовное право... приписывает обвиняемым...[Некоторые могут возразить, что] тяжелое психическое расстройство разрушает, подрывает, уменьшает способность человека отвергнуть неправильное и придерживаться правильного. То же делает гетто и даже в большей степени... Я не вижу разницы между этими двумя защитами...» (24).
Для обоснования необходимости отмены insanity defense .приводились и другие аргументы, в частности, что сами понятия «психическая болезнь», «способность оценивать и контролировать свои поступки» очень неопределенны, а для их объяснения используются семантические спекуляции и интуитивные суждения, наряженные в одежды фактических определений.
Одним из влиятельных сторонников отмены insanity defense стала Американская медицинская ассоциация. Аргументы АМА видны из следующей цитаты: «Основная цель оправдывающего теста невменяемости - определить точку, в которой психическое состояние обвиняемого стало настолько нарушенным, что общество может с уверенностью заключить, что он утратил свою свободную волю. Психиатрические концепции психической болезни не подходят для этой задачи.. Так как свободная воля есть скорее предмет веры, чем понятие, которое может быть объяснено с помощью медицинских терминов, для психиатров является невозможным определить, нарушило ли психическое расстройство способность обвиняемого к произвольному выбору или явилось ли оно причиной совершения им специфического действия, о котором идет речь... Даже при использовании усеченного теста невменяемости, ограниченного интеллектуальными нарушениями, непостижимые причинно-следственные отношения между психической болезнью и свободной волей остаются центральным вопросом.... Имеющая смысл реформа может быть успешной только в том случае, если фокус исследования будет перемещен с расплывчатого понятия свободной воли и ее отношения к психической болезни и возвращен обратно к относительно объективным стандартам mens reа, куда он традиционно направлялся»[8] (25).
Первым штатом, отменившим в 1979 г. защиту на основании невменяемости, стал штат Монтана, который в законодательном порядке установил положение, позволяющее оправдать обвиняемого, если этот обвиняемый в результате психической болезни или дефекта утратил mens rea для преступления, в котором он обвинялся (26). Какие-либо другие доказательства интеллектуальных или волевых нарушений, реально имеющиеся у обвиняемого, как результат его психической болезни или дефекта, на стадии определения вины (где эти данные и рассматриваются во всех штатах, сохранивших защиту на основании невменяемости) в Монтане не допускаются. Такие доказательства допустимы только на стадии назначения наказания и при наличии у правонарушителя психической болезни или дефекта, которые делали его неспособным оценивать противозаконность своего поведения или приспосабливать свое поведение к требованиям закона, суд может вынести решение о передаче такого правонарушителя «под покровительство директора департамента учреждений для лиц с психическими расстройствами для помещения его в соответствующее учреждение для контроля, заботы и лечения на определенное время, не превышающее максимального срока лишения свободы, который мог бы быть применен» (27).
Данные анализа результатов отмены защиты на основании невменяемости в Монтане (сравнивались показатели за три года, предшествующие этой реформе и три года после нее) свидетельствуют, что процент обвиняемых, пытающихся осуществить защиту на основании психической болезни, практически не изменился. Однако, из тех, кто ссылался на такую защиту до отмены невменяемости, 22.7% достигли успеха, а 49,3% - нет. После отмены - достигли успеха лишь 2,3% и не достигли- 60,9%. В то же время, количество прекращенных уголовных дел в отношении обвиняемых с психическими расстройствами увеличилось с 17,3% в дореформенный период до 29,9% после отмены невменяемости. Это дало основание исследователям предположить, что после реформы многие из тех, кто прежде был бы признан невменяемым, признавались теперь неспособными предстать перед судом. Было также обнаружено, что после реформы меньше (в процентном отношении) правонарушителей, ссылавшихся на психическую болезнь как защиту от уголовного наказания было направлено в места лишения свободы (35,4% до реформы и 29,1% после) или госпитализировано (30,0% до и 16,3% после реформы) и больше осуждены условно, а также условно досрочно освобождены из мест лишения свободы (25,7% до и 46,5% после реформы) (28).
Примеру Монтаны последовали лишь штаты Юта и Айдахо.
К началу 21 века, по крайней мере, 12 штатов разрешили жюри присяжных выносить вердикт «виновен, но психически болен» (29). В этих штатах обвиняемый, заявляющий о своей невменяемости, может быть признан: (1) не виновным, (2) виновным, (3)невменяемым, (4) виновным, но психически больным.. Психической болезнью для целей теста «виновен, но психически болен» в штате Мичиган, например, является «значительное расстройство мышления или настроения, которое существенно нарушает суждения, поведение, способность осознавать окружающую действительность или способность удовлетворять обычные жизненные потребности» (30). Если жюри выносит вердикт: «виновен, но психически болен», подсудимый может быть приговорен к любому соответствующему данному правонарушению сроку лишения свободы с возможностью лечения в психиатрической больнице в течение этого срока.
Может ли подсудимый, признанный виновным, но психически больным быть приговорен к смертной казни (в штатах, где она применяется) с учетом того, что такой вид наказания лишает его возможности лечения в психиатрической больнице?
В 1984 г William Crews, вооруженный железным стержнем, напал на двух служащих тюрьмы в штате Иллинойс, где он отбывал наказание (от 20 до 60 лет лишения свободы) за ранее совершенное убийство и убил одного из них, и ранил другого. В суде он заявил, что считает себя виновным, но психически больным. Как того требует закон штата, судья назначил ему психологическое обследование. На судебных слушаниях относительно психического состояния обвиняемого в период совершения преступления защита представила свидетельства трех психиатров, которые лечили обвиняемого в тюрьме в разные периоды времени.
Первый психиатр, видевший обвиняемого примерно за 2 мес. до правонарушения, показал, что, по его мнению, в то время обвиняемый страдал психической болезнью, однако не мог сказать, имелись ли у обвиняемого значительные нарушения мышления, настроения или поведения.
Второй психиатр осматривал обвиняемого через несколько дней после правонарушения. По его мнению, в период совершения правонарушения обвиняемый страдал психической болезнью и его суждения были нарушены. Вместе тем психиатр затруднялся ответить на вопрос о диагнозе болезни.
Третий психиатр заявил, о своей уверенности в том, что в период совершения правонарушения обвиняемый был психически болен и у него имелись значительные расстройства настроения, мышления и поведения. Данный психиатр осматривал обвиняемого через 2 дня после совершения правонарушения и установил диагноз: преходящее эксплозивное расстройство.
Обвинение, оспаривая доводы защиты, представило заключение клинического психолога, осматривавшего обвиняемого дважды: спустя 3 и 9 месяцев после правонарушения. Из заключения следовало, что у обвиняемого имеется антисоциальное расстройство личности и признаки симулятивного поведения.
Обвинение представило также показания двух осужденных, свидетельствовавших, что обвиняемый говорил им о намерении симулировать психическую болезнь, а также сведения о том, что за 10 лет пребывания в тюрьме у обвиняемого зафиксированы 61 нарушение режима содержания.
Обвиняемый заявил, что считает себя виновным, но психически больным и отказался от своего права на суд присяжных.
Судья признал его виновным, но психически больным. На стадии назначения наказания обвинение требовало смертной казни, клинический психолог стороны обвинения подтвердил свой прежний диагноз антисоциального расстройства личности.
Защитой было представлено заключение четвертого психиатра о наличии у обвиняемого в период правонарушения острого параноидного психоза с признаками заметной депрессии.
Судья приговорил Crews к смертной казни.
Оспаривая приговор суда, защита утверждала, что законодатель не предполагал применения смертной казни в отношении совершившего преступление и признанного виновным, но психически больным, и что приговор смертной казни в данном случае лишает осужденного альтернативы психиатрического лечения, предусмотренной законом штата.
Верховный Суд штата Иллинойс, рассматривавший дело в 1988 г указал, что суд может назначить подсудимому, найденному виновным, но психически больным, любое наказание, которое может быть по закону назначено подсудимому, признанному виновным и не страдающему психическим заболеванием. Суд также указал, что положения, касающиеся лечения, на которые ссылается защита, не имеют отношения к осужденным к смертной казни и согласился с приговором суда нижней инстанции (31).
Резюмируя обзор приведенных «психиатрических» защит, допускаемых судами США на стадии установления вины, отмечу, что защита на основании тяжелого психического расстройства (защита на основании невменяемости), являясь самой старой, по-прежнему остается наиболее привлекающей внимание. Происходит это не потому, что в Америке защита на основании невменяемости часто используется (в действительности она поднимается обвиняемым очень редко и еще реже бывает успешной) [9], но из-за того, что случаи, в которых она используется (а это, главным образом, убийства при отягчающих обстоятельствах) подробно обсуждаются в mass media и получают большой общественный резонанс.
Какие правовые последствия имеет для обвиняемого признание его невменяемым в отношении содеянного?
Все штаты позволяют немедленное недобровольное помещение в психиатрический стационар для лечения признанных NGRI[10]. Верховный Суд США в деле Johnes v. United States (1983) указал, что вердикт: «Не виновен по причине невменяемости» устанавливает 2 факта: (1) подсудимый совершил действие, являющееся уголовно наказуемым и (2) он совершил это действие по причине психической болезни. Конгресс установил, что эти данные образуют достаточную основу для госпитализации освобожденного от наказания по причине невменяемости как опасного и психически больного... Факт доказательства вне всяких разумных сомнений, что человек совершил уголовно-наказуемое деяние, определенно свидетельствует об опасности... Мы не согласны с предположением заявителя, что требуемая опасность не устанавливается
доказательством, что лицо совершило ненасильственное преступление против собственности. Суд никогда не устанавливал, что «насилие», как бы оно ни могло быть определено, является необходимым условием обоснованности недобровольной госпитализации» (32).
Некоторые штаты требуют специальных судебных слушаний для такого решения, но большинство штатов позволяет поместить невменяемого «автоматически» на короткий период времени, в течение которого должно быть установлено, нуждается ли он в дальнейшем принудительном лечении[11]. Почти все штаты сделали обязательной процедуру последующего периодического «автоматического» рассмотрения судом вопроса о продолжении лечения и лишь небольшое их число требует инициативы психиатрической больницы или самого пациента для того, чтобы такое судебное слушание состоялось.
В большинстве штатов период принудительного лечения признанного невменяемым правонарушителя, как и здесь, в России, не определен временными рамками, однако кое-где (например, Иллинойс) он ограничен максимально возможным сроком наказания за преступление, в котором обвинялся данный правонарушитель-пациент (33). На практике, признанные невменяемыми и помещенные на принудительное лечение правонарушители проводят в американских психиатрических больницах примерно то же время, что и преступники, признанные виновными в совершении подобных преступлений, и отбывающие наказание в пенитенциарных учреждениях[12].
[1] Термин «Insanity defense» определен в американском юридическом словаре Мерриам-Вебстер как защита, которая не отрицает справедливость предъявляемых правонарушителю обвинений, но приводит insanity в качестве довода, почему обвиняемый не может быть признан виновным.
Термин «insanity» в этом же словаре определяется как умственное расстройство или утрата возможности понимать, лишающие человека психической способности, требуемой правом для вступления в определенные отношения, состояние или для совершения сделки, или освобождающие человека от уголовной или гражданской ответственности. Применительно к уголовному праву это: болезнь, дефект или состояние психики, которые делают человека неспособным понимать характер уголовно наказуемого поступка или факт, что поступок этот неправильный, или приспосабливать свое поведение к требованиям закона, который нарушался. См. Merriam-Webster’s Dicnionary of Law, Merriam-Webster’s Inc.Springfield, Mass., 1996, at p.249. Если попытаться найти психиатрический эквивалент понятию "insanity", то это, вероятно, будет «психоз» или «слабоумие». Однако "insanity"-не медицинский термин, психиатры в Америке не применяют его для обозначения какого-либо психического расстройства. Это - юридический термин и обозначает он, как видим, не столько психоз или слабоумие как таковые, сколько их «юридические последствия», в частности, в уголовном праве - исключение уголовной ответственности как результат психоза и слабоумия. И в этом смысле термин "insanity" близок российскому термину «невменяемость». Потому, думаю, не будет большой ошибки, если я переведу термин "insanity" не только как «тяжелое психическое расстройство, исключающее уголовную ответственность» (что, с американской точки зрения, было бы более точно, хотя и «многословно»), но и как «невменяемость». Будем также иметь в виду, что любая из действующих в США формул невменяемости (а этих формул столько же, сколько штатов в США) - уже, а зачастую гораздо уже, современной российской формулы невменяемости.
[2] Шотландский лесоруб Daniel M’Naghten, обнаруживавший бредовые идеи преследования со стороны председателя партии тори и тогдашнего премьер министра Великобритании Robert Peel, несколько раз выстрелил в него из пистолета, но убил не премьера, а его личного секретаря. Жюри присяжных признало M’Naghten невменяемым. По-видимому, если бы к самому M’Naughtеn можно было применить правила, сформулированные уже после решения суда по его делу и носящие его имя, он был бы признан виновным в совершении убийства.
[3] Несмотря на продолжающуюся в течение вот уже 160 лет критику, тест M’Naghten не просто выжил, но «пережил второе рождение» в США после решения суда в деле United States v. Hinckley (1982). К середине 1980-х гг. значительное число штатов США вновь вернулось к нему, либо близким к оригинальному тесту M’Naghten формулировкам.
[4] Durham произносится в США как «Дюрэм» с ударением на первом слоге
[5] St.Elizabeths-самая большая психиатрическая больница в столице США. Подавляющее число судебно-психиатрических экспертиз в Округе Колумбия, к которому относится и г.Вашингтон, проводилось в этой больнице
[6] В сравнении, например, с действующей российской формулой невменяемости, тест ALI представляется мне более гармоничным; в нем есть даже некое внутреннее изящество формулировки (особенно заметное на языке оригинала), отсутствующее в российской формуле, явно перегруженной этими четырьмя компонентами медицинского критерия, последний из которых ( «иное болезненное состояние психики») являет собой верх неопределенности. Впрочем, первые три тоже не есть образец дефиниции. И хотя коллеги более или менее согласны друг с другом, что следует понимать под хроническим психическим расстройством, временным психическим расстройством или слабоумием, понятия эти, несмотря на то, что они включены в формулировку ст. 21 УК РФ, в самом УК РФ для целей права до сих пор не определены.
[7] John Hinckley, 25-летний белый американец 30 марта 1981г пытался убить одного из самых популярных президентов в истории США –Роналда Рейгана. Присяжные признали Hinckley невменяемым, согласившись с диагнозом психиатра защиты: шизофрения. В Округе Колумбия, где было совершено правонарушение, невменяемость устанавливалась по тесту ALI, содержащему, как мы помним, и интеллектуальный и волевой критерии, кроме того, если сторона защиты предъявляла доказательства наличия у обвиняемого психического расстройства и поднимала вопрос о невменяемости, на стороне обвинении лежало «бремя» доказать, что обвиняемый был вменяем "beyond any reasonable doubt"( «вне всяких разумных сомнений»)
[8] Считается, что основной элемент, позволяющий «градуировать» виновность психически здоровых преступников - их mens rea.Человек, обдуманно планирующий преступление, более виновен, чем тот, кто совершил его без умысла.
Исторически суды в Америке формулировали «уровень» вины в таких терминах (например, «умышленно», «злонамеренно», «порочно» и т.д), многие из которых были достаточно колоритны, однако сами нуждались в определении. В дальнейшем были сформулированы понятия: specific intent и general intent. Specific intent представлял собой психический элемент для тех видов преступлений, которые требуют дополнительных, «более отдаленных» намерений, намерений, находящихся «позади» тех, что непосредственно связаны с физическим актом (например, убийство). General intent подразумевало лишь простое доказательство, что обвиняемый осознавал или должен был осознавать свои физические действия во время правонарушения (причинение смерти по неосторожности). В данном случае устанавливается, осознавал ли бы или должен ли был бы осознавать «физическую» сторону действия некий «средний человек», окажись он на месте обвиняемого.
Американский институт права предложил 4 уровня mens rea в порядке убывания вины: (1) «умысел», требующее доказательства, что обвиняемый замышлял имеющее отношения к делу действие или результата;(2) «осознание», требующее доказательства, что обвиняемый осознавал свое поведение или его результат;(3) «опрометчивость», требующая доказательства, что обвиняемый сознательно игнорировал «значительный и неоправданный риск» совершения им деяния или наступления результата; (4) «небрежность», требующая доказательства, что обвиняемый должен был осознавать «значительный и неоправданный риск» совершения деяния или наступления результата.(21)]
Specific intent совпадает с «умыслом» и «осознанием».General intent-с «опрометчивостью» и «небрежностью»
[9] В целом по США защита на основании невменяемости используется лишь в 1% уголовных дел и достигает успеха лишь в 25% случаев См. Steadman et al.:Factors Associated with a Successful Insanity Defense, 140 Am. J. Psychiat. 401, (1983.)
В американском обществе существуют преувеличенные представления о частоте использования защиты на основании невменяемости. Так, в исследовании, проведенном в штате Вайоминг было отмечено, что «средний» житель штата полагал, что защита на основании невменяемости использовалась обвиняемыми в 43% уголовных дел в этом штате между 1970 и 1972гг.и что в 38% случаев обвиняемый признавался невменяемым. В действительности, однако, лишь 102 обвиняемых (менее 0,5%) ссылались на такую защиту. При этом из этих 102, заявлявших о своей невменяемости, только 1 был признан судом невменяемым. См. Pasewark R. et al., "Opinions About the Insanity Plea", 8 J. Forensic Psychiatry.8 (1981).
В отличие от России, лишь незначительное меньшинство пациентов, находящихся в американских психиатрических больницах на принудительном лечении, признаны судом невменяемыми. Подавляющее большинство – это те, кто совершил уголовно-наказуемое деяние, признан неспособным предстать перед судом и находится на принудительном лечении с целью "to restore competency" (восстановления способности предстать перед судом).
[10] «Not guilty by reason of insanity» – «не виновен про причине невменяемости». Именно так формулирует жюри присяжных свой вердикт в отношении правонарушителя, признанного этим жюри невменяемым
Как видим, здесь есть разница с российской практикой В России правонарушитель, признанный невменяемым, в некоторых случаях может избежать принудительного лечения в психиатрическом стационаре ( например, если уголовно-наказуемые деяния совершены в состоянии патологического аффекта). В США же, совершивший противоправное деяние и признанный «неответственным» также может избежать принудительного лечения в психиатрическом стационаре в тех редких случаях, когда успешно осуществляет защиту на основании автоматизма. При успешной защите на основании автоматизма обвиняемый признается неответственным, но не невменяемым в американском понимании этого термина, т.к. осуществлял защиту не на основании невменяемости. Вместе с тем, как уже упоминалось выше, патологические состояния, позволяющие успешно реализовать защиту на основании автоматизма в Америке, традиционно рассматриваются в России в рамках «временного психического расстройства» формулы невменяемости и обвиняемый признается невменяемым. Существующий российский тест невменяемости шире любого из американских ( даже ALI) ,так сказать, по определению, т.к. «включает в себя» и то, что в Америке понимается под невменяемостью и то, что понимается под автоматизмом
[11] В Округе Колумбия, например, этот период ограничен 50 днями, после чего обязательно судебное слушание, которое американские психиатры называют: «Bolton hearing» («Болтонское слушание».Название возникло из дела Bolton v.Harris, 1968). На «Болтонском слушании» определяется психическое состояние пациента и степень опасности, и выносится решение о том, нуждается ли он в дальнейшем принудительном лечении
[12] Уже упоминавшийся J. Hinckley, совершивший покушение на жизнь президента США Р.Рейгана в 1981г, признанный невменяемым с диагнозом: шизофрения, до сих пор ( на день написания данной статьи) находится на принудительном лечении в психиатрической больнице (St. Elizabeths) в Вашингтоне, Округ Колумбия